***

Закончилась эта история с мужчиной, который не стал первым и не стал вторым, весьма печально. В апреле деваха вдруг оповестила всю деревню, что она беременна. От него, от моряка. И якобы люди слышали, как он сказал: родит сына – женюсь на ней. Об этом ей доложила та новая подруга, прямо со слезами на глазах и искренним сочувствием. У нее-то все шло к свадьбе.

Что оставалось делать молодой учительнице?

Правильно, уезжать оттуда.

И она уехала, оплакав и любимое озеро, и уютную свою избушку, и ставших дорогими учеников. Но оставила старухе Антониде, соседке, свой адрес. Антонида ей потом прислала посылку с вязаными варежками и носками, а при расставании аж рыдала:

– Хорошая ты моя! Как я теперь буду, без тебя?

Все-таки они два года прожили рядом, дружили, порой спасали друг друга. Она запирала дверь бабки на замок в нужные дни, когда та гнала самогон. А бабка однажды спасла ее от старого уголовника Паука, который спьяну рубил ее дверь топором. Антонида подскочила к нему в самый гибельный момент и увела, соблазнив самогоном!

Сколько было приключений в молодой жизни Людмилы! Вот и престарелую соседку свою, сельскую дурочку, она полюбила, как родную бабушку:

«Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя…»

(А.С.Пушкин)

…Деваха осенью родила сына. Но почему-то призналась, что не от моряка-тракториста. Ей теперь некому было мстить, учительница-то уехала.

Посреди зимы тракторист приехал в гости к брату, а жена брата пригласила Людмилу к себе, давая возможность выяснить отношения.

И она поехала.

За столом все выпили по рюмке водки, и только тогда он повернул к ней суровое, какое-то измученное лицо и строго спросил:

– И почему же ты уехала?

Что она могла ответить?

Если он так и не понял?

Она пожала плечами.

Спать им пришлось в одной комнате – она легла на софе, ему поставили раскладушку. Несколько часов она прислушивалась к его дыханию и понимала, что он не спит. Но он молчал.

Никто не поднялся, чтобы перейти друг к другу и наконец обняться.

Потом он заснул.

Более униженной и оскорбленной она не чувствовала себя никогда. Все пылало в ее груди – от ярости, щеки были пунцовыми – от стыда. В шесть утра вскочила, умылась и незаметно выскользнула из квартиры.

Приехала в новое свое село и вышла на уроки, но вид у нее был такой убитый, что директор сам подошел и предложил взять отгул, отдохнуть. Понял, что у нее случилось несчастье.

…А на самом деле это было счастье. Счастье, что она не связалась тогда с этим аутистом, Синей бородой, с этим холодным молчуном.

Он потом так и сгинул, опоенный сожительницей, старше его на двадцать лет. Прискорбно. Но нет никаких чувств к нему.

Она вышла замуж и родила сына.

Но избегнув одного страдания, она сумела найти новое.

Судьба?

Глупость?

Путь человека с доброй душой?

Антонио Канова.«Венера Италийская», 1822

Ощущала ли она себя женщиной, тогда, после всего случившегося?

Нет.

Она ощущала себя никому не нужной девушкой, оскорбленной холодностью мрачного бывшего жениха, запросто использованной проезжим командированным офицером. Не познавшей ничего эротичнее сцены, в которой лежит в беспамятстве на узкой железной кровати, не чувствуя, как он овладевает ею…

Такой же одинокой, как и была до этого.

Становилось грустно и стыдно – вспоминать, что случилось с ней в двадцать три года. По меркам девятнадцатого века, она была уже немолодой… По своим ощущениям – юной и наивной, только-только созревающей для любви. Воспитанная на идеалистических сентиментальных романах, оставшаяся в общежитском вертепе страстей тургеневской девушкой с нежным голоском, доверчиво прижавшаяся к груди молодого офицера, была ли она «испорченной», порочной?