Посидели, поболтали, почирикали, потом они ушли. Коллега явно была влюблена – глаза ее сияли.

Но не прошло и получаса, как в дверь избушки раздался стук.

Открывает – он, один.

Мысль: что-то забыли у нее. Но он схватил ее руку и говорит:

– Знаешь что… давай дружить с тобой…

– А как же она? – изумленно спросила.

– Она… Но ты мне больше нравишься… и вообще подходишь… Ты интересней…

Да, та девушка была после педучилища, а она – из университета…

Но вероломство председательского сынка потрясло ее.

– Она моя подруга, я не сделаю ей больно. Похоже, она любит тебя. Уходи.

Закрыла дверь и снова стала рассматривать свои туфли – черные, лакированные, на высоком каблуке… Эх, почему студенткой не носила такие? На такие денег не было.

…В тот февральский вечер она шла вдоль деревни с бидончиком молока – покупала у одной бабули. Мимо промчался знакомый трактор, голубой, в кабине восседал угрюмый моряк. Он чуть не придавил ее – она шла по обочине, в свете фар хорошо была видна.

– Дурак, – подумала почти равнодушно.

Трактор остановился на краю деревни.

Вошла к себе, поставила в холодном коридоре на лавку бидон, зашла в избу, разделась. Не успела причесаться, как – стук в дверь. Открыла, не спрашивая (а кого бояться?) – он, бывший «жених».

– Можно к тебе?

– Ну проходи.

Спокойно так, равнодушно.

Вошел и сразу обнял. И молчит. А она обомлела, не дышит. Все-таки любила она его тогда, первой юношеской любовью, точнее, девичьей. Страстной.

И только одна мысль пронзала сознание: как он отнесется к тому, что она не девушка?

Зачем она поторопилась?

Когда выпустил из рук, пошла за охапкой дров в кладовку, высыпала с грохотом у печки и тем разбудила живущую за стенкой одинокую старуху, с которой, в общем-то, подружилась, сначала приняв ее за сумасшедшую дурочку. Бабка была действительно глуповатая, потому и замуж ее никто не взял. Но душа у нее была добрая, а сама она была достаточно наблюдательная. Видимо, всю ночь провела с оттопыренным ухом у стены. Но мало что услышала.

Потому что он как лег на кровать, так и заснул сразу. У нее была кипа непроверенных тетрадей, вот она их за ночь и проверила, сидя с настольной лампой на кухоньке. И лишь под утро, не раздеваясь, легла рядом. Он лежал молча, не шевелясь, даже не обнял. Тогда она встала и ушла кипятить воду для чая.

Он тоже встал, надел свой ватник и от порога объявил:

– Сегодня яиц тебе привезу, домашних.

И ушел. И момент его выхода поутру из учительской избушки стал событием номер один в местном беспроводном радио. Днем вся деревня знала, что моряк и училка помирились, он у нее ночевал, и теперь уж точно поженятся.

Деваха рыдала. Старуха-физкультурница, в шестьдесят легко садившаяся на шпагат, весело спросила в школе:

– Ну что, все хорошо? Представляю, какая была ноченька!

И она сладострастно облизнулась.

Но никакой камасутры не было, а зачем это кому-то доказывать? И она ходила себе и улыбалась тайным мыслям и надеждам.

А улыбалась-то зря. Ничего между ними так и не было. Никогда. Где служил моряк? Возможно, получив дозу радиации, стал он импотентом в двадцать шесть лет. А сказать прямо не мог, потому и был вечно угрюмый.

Между тем, пару раз он приходил с ночевкой. Все происходило одинаково: он ложился и лежал с закрытыми глазами, делая вид, что уже заснул, разбитый усталостью. А она ходила по избушке на цыпочках и старалась, чтобы свет настольной лампы не падал ему на лицо.

Воспитанная на образах суровых мужиков в фильмах «Дело было в Пенькове» и «Высота», она влюблялась все больше в этого мужчину… Она ждала Любви! Ласк, поцелуев!

Вот глупая…