Ренатолитвиновской огранки

Мы скучаем по твоему смеху!

Знаю, будет готовка – хлопотный день.

Но ведь стоит момент – бой курантов!

Ты хоть парочку слов накидай в телефон —

Самый лучший на свете подарок!

Если помнишь, конечно, что я есть у тебя…

Дед Мороз обещал годом ранее:

На следующий – чудо в двенадцать услышу:

Голос дороже маминого.

Ближе меня ты не встретишь,

Сама хорошо это знаешь.

Оттого обидно вдвойне,

Что так со мной поступаешь.

Но забудем.

Как ты там поживаешь?

Хорошо ли питаешься?

Нечем, кроме лжи, (ой, прости) не болеешь?

С кем теперь сочетаешься?

По-прежнему ходишь в гости?

Туда, где ты третьим поверенным?

По-прежнему любишь Бродского

Читать в одинокой постели?

Не скучаешь – знаешь, зря это,

Мы б смогли наворотить такого…

Даже больше, чем получилось.

Но, конечно, плана иного…

Хотя ладно, что не скучаешь:

Я уже как слилась с обоями.

В принципе, нам всегда было ясно,

Что правдиво лишь одиночество.

А не когда вас – двое.

Не переживай, я справлюсь.

Когда человеку плохо,

Люди становятся для него очень хорошими,

Безобидными, помогающе-схожими.

Исчезает агрессия —

Показатель того, что в тебе еще есть ресурс.

Безресурсный и безрассудный,

Ты ищешь помощи из любых рук.

Как сказал какой-то писатель:

«Он настолько был одинок,

Что считал себя живым уже тогда,

Когда ему улыбался случайный прохожий,

И был этому рад до дрожи».

Мы с ним не то, чтобы схожи,

Так, где-то рядом.

Но у меня есть друзья – опора часто стальная,

И главное:

Я продержаться сумею на любовной верности,

Ставшей второй кожей, к тебе нежности,

Ожиданьем тебя, бесконечно-беспозвоночном,

Памятью любимых морщинок вечно молодой кожи.

С течением времени виновность действующих лиц неподсудна:

Непонятно, кто агнцем был, кто Иудой. —

У чувств свои законотворческие причуды,

И вопреки всему, любовь к тебе – это все-таки Чудо.

Я узурпировала надежду —

Завоюю тебя упорством любви бесконечной,

До последней капли кипящей крови

Я сделаю все, чтоб ты была мною довольна!

Я не знаю, что дальше:

Ты уже мне не скажешь.

Ты просила создать тишину,

Что еще я могу?

Колечки мастей всех подарены,

Шмотки куплены – не понравились.

А бриллианты ты предпочитаешь —

После секса (читай не было).

Квартиру под тебя обставила:

Захочешь – пошлешь всех, стало быть.

А деньги ты не принимаешь:

Нравится, что зарабатываешь.

Стихам, что кричало «браво»,

Предпочла сериальчик канала

Развлекательного характера –

Ну так мне и надо ведь!

Нежность к черту мою послала,

Раздражаясь, разочаровалась.

Предпочла мужика, на скамейках целующего,

Плюшу моих игрушек.

(В сорок лет оно самое время

Целоваться то на скамейках). —

Не видать тебе больше бабушкиных

Рыбных вкусных оладышков…

Отвлеклась: я немного ревную,

Малохольная ж – психую.

Я, давно тишину лелея,

Забыла – нет права наглеть.

Я пыталась тут искреннее

Написать, как люблю тебя выспренне,

И забыла сказать – переехала.

Тишину, в общем, обеспечила…

В стране этой кормят неплохо.

Люди не то, чтоб все добрые,

Но смелее в улыбке, чем наши,

Не настолько, как мы, пропащие

(Загулявшие, озверевшие, жалящие).

И пока это все слагала,

Поняла, что тебя не знала. —

Надежду в хорошие руки,

Отдаю тебе… хорошему человеку.

Да, надежду я узурпировала,

Но сейчас шлю назад из трактирной:

Багажом придет к тебе к праздникам.

Решила: ты больше нуждаешься.

Не обняться, не поцеловаться —

Полная изоляция. Радуйся!

Я отдала тебе главное:

Любовь и надежду. (Оставлю лишь веру себе).

Мы не встретимся и не спишемся,

Телефон поменяла – неслышима.

Создала тишину меня вакуумную.

И надеюсь, теперь ты рада.

Я сойду с ума, если тебя поцелую – честно.

Что такое поцеловать любимого человека, мне неизвестно,