Но я знаю, свихнусь, в общем…
Да я уже схожу от поцелуя любви – заочно!
Меня отделяют от наслаждения две тонкие линии.
Боже, какие красивые!
Маленькая вертихвостка, плутовка, чертовка,
Я одной ногой в Кащенко – точно!
Целовать тебя в носик и шею,
В охапку – наглея, смелее
Дотащить до постели. —
И прижавшись плечом, смотреть передачу вечернюю…
Я самая счастливая девчонка на свете!
Обнимаю свою кокетку,
Проказницу, своего лисенка,
И целую в линии тонкие.
Тоньше глубокой мысли,
Всех полотен изысканнее.
Теплее, роднее, красивее
Нет линий в природе. Учтиво
Я перед всеми твореньями Бога
Склоняю свою одуревшую голову,
Но перед губ твоих линией
Я падаю ниц – самой мощной стихией!
Прошлое
«А вдруг она никогда не вернется!?» —
Даже трубы плачут в моей квартире.
«Никогда тебе больше не улыбнется!» —
В форточку ветер насвистывает.
«Никогда тебя больше не поцелует!?» —
Балконная дверь со скрипом допрашивает.
И одинокий пружинный диван
Вторит двери: «А то ты не знаешь!?»…
«Никогда не обнимет!» – Грустят игрушки.
«И к груди не прижмет, хоть на немножко!» —
Ручка комода словно вещает,
И грустью согнулись у стола ножки.
«На плече ее больше не полежишь ты!» —
Квартиру сосед закрывает со стуком.
И горем вьется шкафа узор,
Как саван, белого дуба.
«Никогда ее руку больше не сжать!» —
Топят рисунок обоев.
И сердце, как раненый воробей,
Истерично: «Вас больше не двое!»
«Вас больше не двое», – все говорят.
И я начинаю догадываться:
Ты – мое прошлое и, видимо, мне
Одной из него возвращаться.
Береги силы
Когда сильно любишь, из тебя вьют веревки.
Свободно.
Фривольно.
Иногда даже подло.
Перестают быть нервы канатами —
Ты превращаешься в тряпку,
В жалкое, в общем, создание,
Подобно цветку увядающему.
Уязвимый, сердце – хрустальная ваза.
Вот так влюбился – и сразу.
Любовь, что зараза.-
Сам себя дразнишь.
То ли ты унтерменш, то ли человек, поцелованный Богом,
Помазанный, словом,
Одна сплошная любовь. —
Слезы, кровь…
Но с возрастом ты очерствевать начинаешь,
Ко всему (и слезам с кровью, в том числе) привыкаешь,
Немножечко угасаешь. —
И в свои омертвевшие клетки уже никого не впускаешь.
Когда-нибудь, подобно тебе, и я, может быть, превращусь в телесность —
Люди только для секса.
Пользовательско-дающий такой интерес,
Открытость для всех. —
И нервы опять, как канаты.
Никого тебе больше не надо.
С тебя хватит.
И ладно.
Здоровые осуществляешь, как ты скажешь, инстинкты. —
Да ты вроде как и не один,
И вроде живешь полной жизнью,
Не боишься ударов в спину.
Не больно.
Спокойно.
Фривольно.
Иногда даже подло.
И когда уж на ниве любви отпашешь —
Можно и наслаждаться
Искусством,
Едой вкусной.
Ешь, молись – отлюбил.
Береги силы.
Не в моде
В мире, где каждый более одинок, чем предыдущий,
Нет смысла кого-то искать:
Расстанешься через год, через два, пять…
Звучит одна неизменная песня,
Всю жизнь, и неинтересная.
Поэтому я брожу одна по городу – честная,
Недовольная, но смиренная.
Какие бы не были времена, а песнь неизменна.
Отмирают сами собой связи старые —
Целые миры растворяются.
Новыми обрастаешь сначала.
И тут, становясь иными, старые воскресают…
А прежние умирают.
Круговорот людей в природе —
Саркастический выпад Бога.
Или не воскресают – не важно.
Ты, все равно одинокий,
Снова по городу бродишь…
Видимо, понимание
Изначально у жизни не в моде.
Мне нечего дать тебе
Ты полна жизни, а я безжизненна. —
Что я могу тебе дать?
Только любовь и нежность к тебе. —
Больше мне нечего отдавать.
Во мне нет жизни – одно желание:
Сберечь тебя, окружая заботой.
У тебя ж пациенты, друзья, любовники –
Совсем иные тревоги.
Я абсолютна пуста. К сожалению,
Я не могу подарить тебе радость.
Единственное, что могу предложить, —