Пытаясь меня шантажировать, Мирале говорил, что бабушка никогда не общалась с соплеменниками, хотя илавийские путники и торговцы время от времени появлялись в Тайезе. Я не могла проверить слова старика, поскольку еще не родилась в то время. Даже Кидат, который работал у нас дольше других слуг, вряд ли смог бы это прояснить. Единственным, кто знал правду, был мой отец, погибший два года назад, а он никогда не вспоминал илавийцев и не пытался наладить с этой страной никаких отношений. Оправдывал он это тем, что Илава слишком далеко. Но, может, брал пример с бабушки, которая не желала поддерживать отношения с родичами, не проявившими никакого интереса к ее судьбе?

Я поерзала, слегка отодвинувшись от стены. Холод скалы начал проникать через одежду, а Хведер все не являлся. Устроившись поудобнее, я продолжила вспоминать.

Моя бабушка не была ни магом, ни богиней и не давала повода о себе так думать. В Илаве поклонялись каким-то своим богам, однако она легко сменила веру и ходила в Пантеон приносить дары точно так же, как другие матроны Тайеза. Почему Аштар сказал, что ее история должна для меня что-то прояснить?

Я не исключала, что бабушка не была никакой княжной и присвоила себе чужое имя, чтобы выжить. Да, по чужим свидетельствам, она всю жизнь демонстрировала хорошее образование, умение играть на музыкальных инструментах, говорила и писала по-илавийски и по-барайшатски, а оказавшись в Сенавии, выучила и местный язык. Но все эти знания доступны и слугам высокого ранга. Только служанку изнасиловали бы и в лучшем случае продали в рабыни, в худшем – убили, а вот у дочери князя, тем более невесты эмира, был шанс получить свободу в обмен на выкуп. Это объясняло, почему бабушка, уже обретя эту свободу, не хотела возвращаться на родину и даже просто разговаривать с другими илавийцами – они могли раскрыть ее обман. Причем здесь какая-то божественность?

Разве что бабушка не ехала ни к какому жениху. Она, как и я два года назад, бежала из Хелсаррета и попалась пиратам. Выжила благодаря колдовству, отомстила разбойникам, направив их судно прямо к сторожевому кораблю, затем очаровала наместника, устроила «отказ» эмира и приворожила к себе молодого лорда, чтобы затаиться в сенавийской глуши и порвать с жизнью хелсарретского мага.

Окажись это правдой, я бы ее не осудила – сама поступила бы так же в схожей ситуации. Заодно становилось ясно, откуда у меня дар. Мудрецы обители считали, что искра колдовского дара передается по наследству – и вот ответ, от кого я ее получила. Но это по-прежнему не давало ни единой подсказки, что меня здесь должно привести к мыслям об эльфийской богине звездного сияния.

Всюду тупики. Думай, Мелевин…

Моей бабушке по человеческим меркам сейчас исполнилось бы очень много лет – около восьмидесяти. Но так и Аштар не мальчик. Глядя на его гибкое тело и молодое красивое лицо, легко забыть, что ему полтора века. Что если он встречался с бабушкой Заряной, а то и сам помог ей сочинить эту красивую историю о пленной илавийской княжне?

Мог ли Аштар уже тогда, больше пятидесяти лет назад, что-то подозревать о том, что однажды он попадет к ее внучке?

Нет, чушь. Эльф в то время был занят тем, что пытался продвинуться в берзанской армии. На пятьдесят лет вперед не способен планировать даже он. Да и Аштар бы, наверное, посоветовал бабушке дать внучке побольше знаний о дроу, чтобы я сейчас не представляла собой слепого котенка.

Впрочем, может, она бы и научила меня чему-нибудь, проживи достаточно долго. А умерла она…

Я резко выпрямилась и распахнула глаза, заставив вздрогнуть очередного дроу, выражавшего мне свое почтение поклоном.