Не съест же он меня по дороге. И не разгадает подмену, если до сих пор не разгадал.

Так я убеждала и утешала себя, когда карета выехала из парка, а в полутемном экипаже напротив меня сидел Ксандр Левенштайль. Но никакие убеждения не действовали, и я всё больше нервничала под пристальным взглядом темных глаз, и усиленно делала вид, что меня клонит в сон.

Мне и правда удалось задремать, хотя карету немилосердно подбрасывало на ухабах, а проснулась я оттого, что подбрасывания прекратились. Открыв глаза, я увидела, как Левенштайль открыл дверцу экипажа и высунулся наружу, спрашивая у кучера, что происходит.

Ответил ли кучер, я не услышала, но услышала, как что-то свистнуло мимо моего виска и глухо ударилось в противоположную стену. Я с удивлением рассматривала какую-то короткую и толстую палочку с двумя лопастями на конце, воткнувшуюся глубоко в обивку кареты. Палочка ещё дрожала, и я протянула руку, чтобы потрогать её.

- Под сиденье! – рыкнул вдруг Левенштайль и схватил меня за шею пониже затылка, пригибая к полу. – Не высовывайся!

Этот крик перепугал меня до такой степени, что я даже не сопротивлялась и позволила затолкать себя куда-то в угол. Сверху посыпались подушки, которые до этого лежали на скамейке подо мной, а потом стукнула дверца, и в карете стало тихо-тихо.

Выждав немного, я выползла из-под сиденья, довольно долго возилась, пытаясь подняться, потому что запуталась в подоле платья. В карете я была одна, муж исчез, и снаружи раздавался какой-то странный шум – будто звенели ложки и вилки. Но откуда здесь вилки?..

Кое-как поднявшись на ноги, я первым делом заправила подол длинного платья за пояс, а потом приоткрыла дверцу кареты, выглядывая одним глазом. Мы остановились на лесной дороге, и сначала я заметила только пласты тумана, наползавшие из чащи. Звон стал отчетливей, я осмелела и приоткрыла дверцу пошире.

Звон стих, зато раздался треск веток, будто кто-то бросился через чащу напролом.

- Кому сказал – не высовываться! – Ксандр Левенштайль появился передо мной так неожиданно, что я вскрикнула и отшатнулась.

Муж Алиноры стоял передо мной, держа в правой руке длинный нож, а на его клинке были пятна… подозрительно похожие на кровь…

- Это… это… - я с перепугу позабыла все слова.

- Это нас пытались убить, - подсказал Левенштайль, утирая лоб рукавом. – И ещё, наверное, попытаются. Так что ты бы спряталась, - и он захлопнул дверцу перед моим носом.

Убить!..

По сравнению с этим измена Юрки сейчас казалась чем-то вроде детского спектакля.

Я стояла перед закрытой дверцей кареты и лихорадочно раздумывала, что же мне делать.

Спрятаться, как посоветовал муж? А где прятаться? Сунуть голову под сиденье, как страус, и надеяться, что убийцы совсем идиоты, и меня не заметят?

Нет, если и прятаться, то точно не в карете.

Опять приоткрыв дверцу, я выглянула, убедившись, что рядом нет никаких убийц, и выскочила прямо в полосу тумана, который сразу окутал меня, как плотное ватное одеяло.

Никогда не думала, что в тумане всё слышится иначе. Я пошла вокруг кареты, пытаясь услышать, откуда нападают убийцы, но до меня доносились какие-то странные булькающие звуки, какое-то приглушенное мычание и глухой перестук.

Сделав ещё пару шагов, я увидела неясные тени по ту сторону кареты и остановилась, прячась за колесом.

Лучше бы я оставалась в карете… Наверное…

Порыв ветра разогнал туман, и я увидела КсандраЛевенштайля, который держал за шею какого-то мужчину, пригибая его к земле так же, как только что пригибал меня к полу кареты, заставляя лезть под сиденье.

Мужчина дергался, как будто его било током, и мычал, захлебываясь и ударяя ногой по земле – именно это я и слышала, когда вышла на дорогу.