— Ну... горевала ты по этому поводу недолго, — шипит он. 

— Так о чём это говорит? — пренебрежительно интересуюсь я. — Правильно, о том, что нам плевать друг на друга. Всегда было плевать. Общались только, потому что жили по соседству, да? Только, потому что наши родители дружили. Придумали себе крепкую дружбу, дали клятву. А всё и яйца выделанного не стоило, верно? 

— Хочешь меня разозлить, Ясь? Пристыдить, может?  

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, Слава. Хочу перестать для тебя существовать, как это было всего несколько дней назад. 

— Ты не переставала для меня существовать! Никогда! 

— Прости, я, что, каким-то образом пропускала твои звонки?  

— Я ждал, что ты мне позвонишь. Всё время ждал. И выходит, что зря. 

— Вых-ходит, — ломается мой голос, но я продолжаю твёрдо смотреть в его глаза. 

Дурацкий разговор, бессмысленный. Пустые обвинения и слепая ложь. Всё ложь. Мы скоро в ней увязнем с головой. 

— Я просто хочу понять! — вновь дергает он калитку, отталкиваясь от неё, делая шаг от меня, запуская пальцы в свои волосы. — Всего лишь хочу понять... 

— Не ври себе, — советую я, наконец, открывая калитку. Прохожу к Заре, касаюсь ладошками тёплой и гладкой шкуры на её шее, а затем на морде. — Ты, Слава, уже решил, что всё из-за тебя, а теперь ищешь подтверждения. Наверное, чтобы потешить свое эго. Я помогу тебе. Да, я вышла за твоего отца, чтобы насолить тебе. Я живу в несчастливом браке, согреваясь единственной мыслью: зато Славе на зло. Я не мазохистка, нет, но, если это меня отомстит, то почему бы не потерпеть? 

Я перевожу взгляд на Славу: его пальцы сжаты в кулаки, на скулах играют желваки, в глазах горят неверие и злость. 

— Доволен? — едва слышно спрашиваю я. 

Но он слышит. Дёргается, как от удара и с рыком бьёт носком кеда по калитке, пугая лошадь. Я успеваю перехватить её за узды, успокаиваю и слышу, как Слава выплёвывает, прежде чем уйти: 

— Пошла ты, Ясь. 

Я бы пошла... Да не отпустят. Впрочем, мне и идти-то некуда. 

Эта мысль воскрешает в памяти всё то, что я потеряла, и грудь сдавливает боль. Дыхание перехватывает и начинает кружится голова. Я упираюсь ладонями в колени и часто дышу, пытаясь изгнать из сознания мучительные воспоминания, мысли.  

Это. Прошлое. 

Мне не дано его изменить. 

Его нужно принять и продолжать жить. Ради Мити. Я просто не имею права себя жалеть. Нельзя. 

А Слава... Ему не нужна правда. Как не нужна я сама. 

Заря нетерпеливо перестукивает копытами, что приводит меня в себя. Я выпрямляюсь, открываю глаза и делаю глубокий вдох. Всё хорошо. Моему ребёнку нужна счастливая мама, и я буду именно такой. 

Я иду к стене, на которой висит седло и, сняв его, закрепляю на крупу лошади. Затягиваю ремешки, проверяю фиксацию. Механические действия освобождают сознание от мыслей, приносят в сердце лёгкость. Я всегда любила лошадей, их добрые глаза, бесконечное спокойствие. Они, как люди, разве что, намного добрее и понимают тебя лучше. 

— Готова, красотка? — ласково глажу я Зарю по морде, когда заканчиваю приготовления. — Идём. 

Открываю калику, затем беру лошадь за узды и веду её из конюшни. Мы выходим на яркое солнце, и по началу я с непривычки моргаю. И тут мою свободную кисть обхватывают чьи-то пальцы и дергают на себя. Я теряю равновесие, но не падаю, потому что меня перехватывают за плечи, поворачивают на девяносто градусов и врезают мою спину в деревянную стену. 

В следующее мгновение Слава впивается в мои губы своими. 

Его близость для меня, как наркотик, и несколько секунд я с наслаждением тону в ней, не способная мыслить...  

А затем делаю слабую попутку оттолкнуть Славу от себя. В пустую. Потому что его это только раззадоривает — он сильнее вжимает меня в стену и углубляет поцелуй. Его язык упрямо скользит в мой рот, зубы сталкиваются с моими. Жадность, с которой он меня целует, вызывает трепет в моей груди, омывает низ живота сладким томлением, подкашивает ноги.