– Должно хватить, – успокоила Ольга Павловна. – Здесь у них столовая. Иногда остатки выносят на улицу, раздают работникам. Видите, даже котелки на такой случай выдали.

Получив заветные порции, бригада вернулась в ангар. Елизавета уселась на нижнюю полку стеллажа. Подложив картонку, примостила котелок на колени. Медленно помешала ложкой крупяной суп, похожий на жидкую перловую кашу с мясным фаршем и овощами. «Одним запахом можно наесться», – подумала она, втягивая носом горячий пар. Отхлебнула с ложки, подержала во рту, ощущая, что в жизни ничего вкуснее не пробовала. Пожалела лишь об одном – выносить не разрешалось.

После сытного обеда она почувствовала необыкновенный прилив сил и совсем скоро закончила с комплектацией аптечек.

Рабочий день закончился. На радостях, забыв о предосторожностях, Елизавета спешно направилась к проходной. Неожиданно путь преградил охранник. Сегодня это был мерзкий жердяй с синюшно-прозрачным лицом.

– Inspektion! (проверка – прим. автора) – рявкнул он, угрожающе опираясь на висящий на груди автомат.

Елизавета растерянно подняла руки. В этот момент рядом появился надзиратель, который утром отводил её к начальнику, а тот хвалил за добросовестную работу. Видимо, об этом они сейчас переговаривались, потому что охранник сразу шагнул в сторону и кивнул, указав на выход.

Торопливо устремившись к дому, она больше не ругала себя, только рассуждала: «Пусть уж лучше так, пока хожу пустая. Хорошо, что ещё есть время поучиться внимательности и осторожности».

Елизавета давно нашила на нижнее бельё потайных карманов, увеличила подгиб юбок из плотной ткани, смастерила стельки с двойным дном. Только ждала, когда можно будет носить тёплую одежду, чулки и ботинки.

До осени, несмотря на заслуги в работе и внешнее спокойствие, её несколько раз проверяли. Она же использовала это в целях тренировки на выдержку. Каждый раз представляла, что выносит таблетки. При этом, не двинув бровью, подходила к месту досмотра у стола. Без напоминания поднимала руки и, хладнокровно глядя мимо охранника, ожидала окончания процедуры.

К сентябрю вахтенные, сменяющие один другого, похоже, присмотрелись к ней и больше не цеплялись. Казалось, наконец-то появилась возможность сделать пробные ходки. Но Антонина Ивановна неожиданно запретила.

– Надо подождать – гитлеровцы лютуют, – предупредила она при встрече. – Согнанных в гетто евреев, начали жестоко истреблять. Наши товарищи, те, кто оказался там, передали, что людей ежедневно сотнями расстреливают и травят в газовых камерах. Других в душе ошпаривают кипятком. Но самое страшное – фашисты грозятся к концу месяца полностью очистить лагерь от пленников.

Привыкнуть к зверствам было выше человеческих сил. Однако подобные новости уже давно, вместо страха, вызывали всё большую решимость противостоять.

Холодным октябрьским вечером Елизавета возвращалась с конспиративной квартиры, только что узнав о недавнем исполнении чудовищного приговора. Испытанное потрясение взорвало всё внутри подобно удару бойка о капсюль, при котором тот воспламеняется и поджигает пороховой снаряд, толкая пулю по стволу.

«Теперь точно пора, – решила Елизавета, кутаясь в шаль от пронзительного ветра. – Вряд ли непогода завтра утихнет. Это мне на руку».

Утром завывало ещё сильнее. Пришлось даже надеть пальто. На складе тоже оказалось нежарко, но не для неё – в груди полыхало. Однако говорить о страшном не хотелось, ведь были и хорошие новости.

По разнарядке требовалось разгрузить и разобрать новую партию лекарств. Елизавета прикатила тележку с коробками. Позвала бригадира. Указывая то в накладные, то на упаковки, проговорила сквозь зубы: