– Всё это не ново, – с сожалением проговорила Елизавета. – Что от меня требуется?

– Подождите минуту.

Ольга Павловна отошла к своему месту, вернулась со стопкой бумаг.

– Это списки. Для начала изучите наличие медикаментов на своём участке, – прошлась, показывая протяжённость. – На коробках стоит маркировка, но для удобства мы подписываем их по-русски. Смотрите: «вата», «бинты», «таблетки»… Когда будете получать новые, делайте также.

В проходе появился надзиратель.

– Остальное расскажу по ходу дела, долго разговаривать здесь запрещено, – прошептала она скороговоркой и спешно отошла.

Елизавета принялась сверять содержимое коробок со списками, вместе с тем пытаясь понять, по какому принципу всё разложено.

Со средствами гигиены разобралась быстро. Остальное потребовало времени. Глаза разбегались от изобилия жизненно важных медикаментов. Тут было всё. В дальних упаковках обнаружился не только эфир для наркоза, но и подавляющий сильную боль раствор морфина. Чем больше лекарств проходило через её руки, тем сильнее душила зависть от невероятного количества обезболивающих, жаропонижающих, антисептиков, словом, всего так необходимого нашим бойцам.

Елизавета проворно перебирала всевозможные склянки, конвалюты с аспирином, стрептоцидом и прочим, совершенно потеряв счёт времени.

Она сидела на корточках, изучая содержимое последней коробки, когда взвизгнул сигнал.

– Елизавета Тихоновна, смена закончена, – тут же прозвучал над ухом голос бригадира. – Как у вас дела? Разобрались?

– Немного осталось. Может, доделать? – отозвалась Елизавета, вскинув голову.

– Нет. Здесь всё строго. Когда работники выйдут, двери запрут на замок. Видите, как народ спешит? И вы не задерживайтесь. До завтра.

Елизавета прикрыла коробку. Собрала разложенные списки в ровную стопку, положила сверху. Только потом направилась к пропускнику.

«Досмотр», – поняла она, пристроившись в конец очереди.

Постепенно приближаясь, увидела, что проверяют выборочно. По какому принципу, было неясно. Из любопытства она нетерпеливо выглянула из-за спины впередистоящего и встретилась взглядом с одним из досмотрщиков. Прервавшись, тот призывно махнул. Указал на неё охраннице.

Струйка холодного пота пробежала по спине. Но, быстро осознав, что у неё ничего нет, Елизавета твёрдой походкой направилась на досмотр.

Немка грубо вырвала из рук ридикюль. Покопавшись внутри, отбросила в сторону. Пристально посмотрела в глаза, сверху до низу смерила взглядом.

Елизавета, одетая в летний сарафан, не могла даже представить, куда здесь можно что-то спрятать. Досмотрщицу, судя по недоумённому лицу, посетила та же мысль. Но всё же ощупала одежду. Для верности запустила руки в карманы. Не найдя там ничего, кроме пропуска, крикнула:

– Фр’ай!

Елизавета посмотрела непонимающе. Кто-то, проходя мимо, чуть слышно шепнул:

– Свободна.

– Шнеляр’! Шнеляр’! – рявкнула немка раздражённо.

Елизавета подхватила с пола ридикюль. Со стучащим в ушах сердцем бросилась через проходную.

До следующего часового бежать не решилась. Но, покинув территорию, припустила. Не останавливаясь, пролетела целый квартал. Только потом замедлила шаг.

«Это было хорошим уроком, – рассудила она, преодолев шок. – Теперь понятно: досматривают тех, кто суетится, нервничает, словом – выказывает признаки беспокойства. Надо тренировать выдержку».

С того дня Елизавета неизменно стояла у проходной не шелохнувшись, спокойно глядя вперёд пустыми глазами так, будто мысленно была далеко. Лишь ноги медленно передвигались в след впередиидущего.

Неделю спустя, она наведалась в конспиративный дом. Отстучала в оконное стекло условный ритм. Постояла с минуту. Решив, что никого нет, хотела повернуть назад, но дверь приоткрылась.