Я чувствовал, как сильно хочу попробовать сладость ее горячих, мягких и медовых губ.

– А как же я? – прошептала она, поднося руку ко рту. – Ты что? Вышвырнешь меня из поместья? Все. Я больше не нужна? Да?

По ее щекам стекли слезы.

Сейчас мне хотелось стремительно сгрести ее и ее проклятое платье в свои объятия.

– Алиас! Мне уже собирать вещи? – со слезами воскликнула Фиа, а я привлек ее к себе.

Я держал ее в своих руках, вдыхая медовый запах ее волос.

– С чего ты вообще решила собирать вещи?! – удивленно спросил я, а она повернула ко мне заплаканное лицо и выдохнула.

– Как почему? – голос Фии был тихим. Он прерывался всхлипами. – Сейчас сюда приедет твоя жена, она по закону станет хозяйкой поместья… И тут же вышвырнет меня на улицу вместе с вещами! Кто станет терпеть любовницу в доме?

И она снова залилась слезами.

– А слуги… слуги ведь разболтают, даже если мы будем скрывать нашу связь, – прошептала она едва слышно. Ее рука легла на мою грудь. Она прижалась ко мне щекой и всхлипнула.

– С каких пор хозяйкой в доме будет она? – прорычал я.

– Ну… Она что? Разве не будет хозяйкой? – спросила Фиа, а на ее длинных ресницах блеснули слезы.

– А кто ей позволит? – спросил я, видя, как слезы просыхают. – Я – хозяин в доме. И я решаю, кто в нем живет, а кто нет.

– А я думала, что ты женишься на мне, – едва слышно прошептала Фиа. Ее голос замирал.

– Я бы рад. Но подумай сама, – произнес я. – Я могу жениться на тебе, но наш ребенок не будет иметь по факту никаких прав. В любой момент мои родственники смогут оспорить право владения. И наш ребенок останется ни с чем. Закон есть закон. У нынешнего короля было еще четыре брата, рожденных от служанок. Видимо, поэтому первым его указом было запретить право наследования имущества, титула и прочих привилегий бастардам от простолюдинок. Иначе бы они растащили королевство на части.

Фиа вздохнула, прижавшись крепче, словно ища защиты.

– А если ты ее… – голос Фии упал. – Полюбишь? А вдруг она тебе понравится? Что будет со мной?

– Кроме тебя, для меня никого не существует. Мне нужна жена, чтобы она сыграла роль матери нашего ребенка. И тогда ни у кого не возникнет вопросов к его происхождению, – прошептал я, утирая ее слезы. – Мне проще вышвырнуть ее, чем видеть, как ты плачешь. Но хозяйкой здесь она не будет. Обещаю.

Лоранс посмотрел на меня и вздохнул. И тут же направился в дом.

Только сейчас я начинала что-то чувствовать. Лицо жгло, жгло руки и почему-то правую ногу.

– Предупредил, – послышался голос братца с порога. И только тогда мачеха повела меня в дом.

Стоило мне войти в ее поместье, как служанка, которая стояла в коридоре и занавешивала зеркало, испуганно посмотрела на меня и чуть не упала со стульчика.

– О, богиня-мать! – прошептала она, покачнувшись на стульчике и едва не потеряв равновесие.

Мачеха сверкнула на нее глазами.

– Я хочу видеть себя! – нервно потребовала я, пытаясь прикоснуться руками к лицу.

– Милочка, в этом доме я – хозяйка. И ты не имеешь права приказывать! – заметила мачеха властным голосом. – Марш в комнату! Лоранс!

– Что еще? – закатил глаза сводный брат.

– Проверь, все зеркала убрали или нет? И в комнату загляни! – приказала мачеха, придерживая меня за руку. Я попыталась вырваться, чтобы подойти к зеркалу и сдёрнуть покрывало, но Лигрония вцепилась в меня, словно смерть.

– Всё убрали! Зеркало сейчас выносят! – послышался надменный голос и шаги.

Мачеха довольно кивнула и повела меня по коридору. На месте, где раньше висели зеркала, торчали сиротливые гвоздики. Огромное зеркало, которое не смогли снять, занавесили покрывалом. Но не это пугало меня больше всего. Меня пугали взгляды слуг, которые встречались в коридоре. Круглые глаза служанок, пробегавших в суете и спешке мимо, говорили о многом.