– Я помню великого князя, но после его расстрела, всякий, кто выступает от его имени, – самозванец.
– Как видите, я выжил.
– Вы для себя только выжили, а для истории – нет. Я, кстати, подписывал приговор. К сожалению, не исполнял: сейчас бы вы передо мной не стояли. Хотите вызвать меня на дуэль?
– С плебеями не стреляюсь.
– Ненавижу! – со злобой, выпучив глаза, говорит Шестиглазов в своем кабинете. – Всех ненавижу! Специальное упражнения, – поясняет он, заметив удивленное лицо адъютанта в зеркале, – для поддержания классовой ненависти в необходимой кондиции. Весьма полезное упражнение, особенно перед посещением двора эмира. Когда-нибудь такое упражнение назовут психотренингом. Э-мирр… мо-нар-р-рхия… феодалы… князья! Особливо – великие! Не-на-вижу! Больше всего ненавижу! – Входя в раж, он начинает разбивать вазы тростью. – Тело ко мне!
– Не понял: вам – труп? И кого?
– Я сказал, тело! Обычное женское, теплое тело – жи-во-е! Для удовлетворенья инстинкта.
– Где же я на ночь глядя…
– Вот именно – на ночь! У нас есть машинистка?
– Да, есть, но она замужем за нашим сотрудником…
– Приведите!
Адъютант вталкивает в кабинет женщину в нижней рубашке.
– Вы знаете, что ваш муж шпион? – спрашивает Шестиглазов.
– Уверяю вас, он не шпион!
– Может быть, вы вместе шпионите? Раздевайся! – тычет ей в спину пистолетом адъютант.
– Я сделаю все, что вы скажете, – говорит она, стаскивая рубашку.
– О чем это вы? – с возмущением спрашивает Шестиглазов. – Что вы себе вообразили? Я буду пытать вас.
– Не надо пытать, я скажу все, что вы посчитаете нужным. Вы считаете мужа шпионом, я не догадывалась, но сейчас все поняла.
– Этого недостаточно. Говори, говори…
«Борьба за влияние на эмира приобретает форму всеобщего увлечения Гармонией. Она становится поводом к соперничеству английского посла лорда Марлоу, Патриции Шарм, эмира и офицеров белогвардейского корпуса. Шестиглазов также вступает в борьбу за обладание Гармонией, что выражается в простом шлепанье по заду. „По привычке, – заявляет Шестиглазов в клубе. – Ничего не могу пропустить, не залапав“. В своей революционной деятельности комиссару приходится прибегать к посредникам. Итальянский посол Гвидо Венециано обещает ему содействие в его „освободительной миссии“, если тот поможет ему раздобыть драгоценную вазу, и он тайно проводит комиссара во дворец. Шестиглазов появляется в спальне Гармонии из потайного люка в полу, как злой дух, он срывает с нее одеяло и видит свою искаженную физиономию в зеркале, заранее подложенное ясновидцем».
– Шестиглазов ведет себя вызывающе дерзко, – докладывает начальник охраны эмиру.
– К сожалению, – отвернувшись к окну, отвечает эмир, – мы ничего с ним не можем поделать. Москва угрожает ввести войска в Бухару в случае непочтительного отношения к своему представителю. Кажется, он уже всех подкупил, кроме тебя, геоманта и…
– Офицеров белой гвардии.
– К сожалению, присутствие русских офицеров… верных мне… является главным камнем преткновения в переговорах с Москвой.
«Эмиру кажется, что он переиграет Шестиглазова с такой же легкостью, с какой обыгрывает его в карты и шахматы. Лорд Марлоу предостерегает эмира от „шахматной дружбы“ с послом опасного соседа. Он предлагает поставить английские танки вокруг Бухары…»
– Мы поставим вокруг Бухары полторы сотни танков, чтобы вас защитить.
– Боюсь, как бы мы навеки не остаться под вашей защитой.
– Не лучше ли быть под опекой большевиков?
– Я отказываюсь заниматься политикой, пока Гармония не войдет в мои покои в неурочный час. Всего на час!
«Эмир все же склоняется к идее размещения танков. Шестиглазов, узнав о решении эмира, требует вывода белогвардейского корпуса из Бухары. В городе остается только один полк во главе с полковником Алексеевым».