Ни одному слову из этого Отец не поверил, но доказать ничего не смог. Несколько очевидцев свидетельствовали, что все было именно так. Отец лично встретился с одним из свидетелей. Тот выглядел не убедительно, волновался, прятал глаза, но при этом, раз за разом, как мантру, повторял одно и то же. Отец, не выдержав, схватил его за грудки и закричал, чтобы тот сказал ему правду. На что свидетель начал угрожать судом, а, высвободившись, поспешил ретироваться.

Автомобиль после наезда на жену Отца врезался в остановочный павильон. Хорошо, что в этот момент на остановке не было людей. Сильные повреждения машины и павильона, а также тяжелые травмы водителя, оказавшегося руководителем крупной компании, противоречили заключению экспертизы. В ней было сказано, что автомобиль двигался с допустимой скоростью. Но на суде к этому доводу не прислушались и назначили виновной погибшую.

Отец подал апелляционную жалобу. Как раз в этом момент обнаружился страшный диагноз Дочери. Стало не до судов.

Про свою болезнь Отец уже знал. Но что его любимая Дочь унаследует этот ужасный недуг, не мог представить себе в самом страшном сне. Будь проклята генетика!

Начался очередной приступ. Боль неотвратимо подступала. Отец достал из шкафчика дежурную рюмку и, наполнив ее крепкой настойкой, выпил залпом. Эту процедуру он повторил трижды. Теперь нужно было отвлечь себя чем-нибудь. Если сидеть и прислушиваться к своему состоянию, боль себя обязательно проявит.

Не придумав другого занятия, Отец взял мешок с мусором, бросил в него использованный шприц и пустую ампулу, допил из горлышка остаток настойки и сунул бутылку туда же. Обувшись, он вышел в подъезд. Спускаясь по лестнице, решил проверить почту. В почтовом ящике обнаружился белый конверт.

С самой первой минуты Писатель раскусил своего интервьюера. Молодая журналистка беседует с ним без особого желания. С куда большей радостью девушка задавала бы вопросы фигуре позначительней, нежели мало известный автор рассказов. Впрочем, нельзя было не отметить, что она неплохо подготовилась к встрече. Знала не только названия его рассказов, но и содержание некоторых. А уж биографию проштудировала от и до.

– Первые ваши рассказы, опубликованные в журналах и сборниках, были детскими. Последний ваш сборник состоит из серьезных взрослых произведений. Вы шагнули на новую ступень?

Журналистка смотрела Писателю в глаза и говорила, почти не подглядывая в свои записи. Миниатюрный диктофон лежал на столе между двумя чашками кофе.

– Я не считаю, что взрослые рассказы находятся на ступеньку выше детских. Писать их ничуть не легче. Их читатель так же не терпит фальши, как и читатель взрослых книг. Дети более искренние. Они будут читать, только если им интересно, не обращая внимания на литературную величину автора. Взрослые же могут мусолить тривиальное чтиво именитого графомана, гонясь за трендами, либо платя дань, за действительно талантливое произведение, написанное им ранее.

– В таком случае, почему вы оставили своего благодарного юного читателя и творите для взрослых?

– Я не согласен с термином «оставил». От него сквозит предательством. А я не предавал своего читателя. Просто, на данный момент, мне нечего ему дать. Появляются интересные мысли и идеи, которые я могу воплотить в более взрослой прозе. А мой читатель растет и, возможно, вскоре его заинтересует моё новое творчество.

Журналистка задала еще пару вопросов о профессиональной деятельности, а потом резко сменила тему. Начала спрашивать о детстве, студенчестве, увлечениях и предпочтениях. Любимый цвет? Любимый напиток? Что больше всего цените в людях?