Впрочем, как и везде.

Басим и Гази под неприветливыми взглядами воинов-храмовников проследовали в глубины древних сводов, чтобы повидаться с главным хакимом-настоятелем.

– Приветствую тебя, мудрец, – сказал Басим.

Старик с поседевшей головой и уставшим взглядом посмотрел на прибывших и почтительно склонил голову.

Наемники ответили ему тем же.

– Нас интересуют торговцы рабами, что приводят к вам своих бойцов арены. Вы знаете, как мы можем их найти, о мудрейший?

Старик вновь кивнул головой и жестом руки позвал наемников следовать за ним.

– Видимо не хочет говорить при посторонних, – шепотом сказал Басим.

– А как же иначе? Интриги и заговоры охватили этот город давным-давно, – ответил Гази.

Пустынники следовали за старцем по коридорам. Потом они поднялись по винтовой лестнице одной из башен и оказались в небольшом помещении, где располагался письменный стол и несколько книжных шкафов.

Старик добродушно улыбнулся своим гостям, приложил палец к губам и указал на окно, откуда открывался вид на торговую улицу. Наемники приблизились к окну и смотрели на торговцев и людей, что сновали среди прилавков. Они также обратили внимание на своих братьев из отряда, что играли на улице порученную им роль.

Гази не понял, чего хотел старик и обернулся, но тот вновь указал пальцем на окно, словно бы приказывая смотреть.

В это же мгновение пронеслись первые женские крики. На скрывавшихся, под личиной торговцев, наемников напали. Толпа людей, вооруженных ятаганами, среди бела дня секла шпионов, заливая улицы кровью.

Басим и Гази в ярости обернулись на хакима, схватившись за оружие, но мудрец был уже не один. Позади него стояли четверо воинов кхандари. Загадочные и безмолвные ассасины обнажили свои клинки.

Над Хашшалафом взошла полная луна. В окнах домов и хижин города зажглись свечи в знак траура над убитым капитаном. В множестве местных храмов распевали трагические панихиды. Почитаемый командир был дальним родственником эмира. Поэтому жители, как минимум должны были почтить память капитана, чтобы не попасть в немилость правителя.

В одном из похожих друг на друга, песчаного домов, сидели шестеро наемников. Никаких траурных свечей они не жгли, обойдясь лишь лампадной лампой на столе. Тусклый свет освещал неприятные молчаливые лица солдат, что ожидали возвращения одного из своих компаньонов.

Когда деревянная дверь со скрипом распахнулась, настороженные взгляды наемников уставились на вход. Через порог переступил Секач.

– Ну что? Есть чем порадовать нашего лейтенанта? – сказал один из наемников сидящий за круглым столом.

– Не то слово. Может теперь он поставит меня командовать чертовой стражей?

Все собравшиеся неприятно засмеялись.

– По крайней мере я раздобыл это, – Секач вытянул руку с кувшином вина.

– Вот это по-нашему. За такую премию я готов вырезать весь город, – гаркнул другой наемник и мерзко усмехнулся.

– Ну тогда не будем терять времени, – сказал Секач и оглянул собравшихся.

Секач скинул с себя черный плащ бросив его в угол дома. Отцепив от пояса свой фальшион, он приставил его к столу и уселся на свободное место. Зазубренный нож наймит оставил болтаться на ремне. Секач цокнул губами, продолжая осматривать братьев по оружию. Затем он поднес к губам кувшин, сделал несколько глотков и поставил его на стол.

– Ну и чего ты выглядываешь, Секач? – спросил юноша по имени Хуго. Нередко солдаты называли его Коротышка. Он, как и прежде, перебирал в руках ожерелье из цветных камушков. – Может уже расскажешь, как порешил поганого уголька?

– Что ты хочешь этим сказать? – проговорил холодно наемник по имени Зураб. Этот человек был высокого роста. Он всегда облачался в багровый восточный кафтан поверх кольчуги. С его головы спадала до пояса черная жесткая коса, оплетенная золотыми кольцами, а на бронзовом лице была угольно-черная борода спадающая ему на грудь. Его карие глаза были словно безжизненны, и трудно было разобраться, когда он зол или испытывает радость.