Коротышка, прочувствовав тон восточного наемника решил, что задел его национальную гордость и быстро протараторил:

– Не в обиду, Зураб. Я имел ввиду не его кожу или что-то там еще. Я ж это… Вот чего сказать хотел…

– Да захлопнись уже, Коротышка. Мы все поняли, – сказал крепкого сложения наемник по кличке Глаз. Он провел ладонью по своей лысине на голове, а потом обвел всех присутствующих за столом своим единственным оком. – Ну а чего нам между собой кусаться?

Из-за стола поднялся дикарь. По слухам он добрался до Карсканы вплавь, убегая от тех бед, что добрались до обреченных дальних пальмовых островов. Каких именно бед было известно лишь ему одному. Его кожа была черна, как ночь. Он не умел говорить на общем языке, ни на языке песков. Однако он внимал эмоциям людей и похоже что-то все же осознавал. Нередко наемник что-то бубнил себе под нос на родном языке, который никто не понимал. Именно это и происходило сейчас, но по тону его голоса можно было понять, что он явно чем-то недоволен.

Дикарь, вплотную, лицом к лицу, приблизился к Хуго и ощерил свои заточенные зубы. Мускулы на черном теле напряглись. Глаза сощурились и вцепились в юнца не моргая.

На лбу Коротышки выступила холодная испарина. Остальные наемники с любопытством наблюдали за происходящим.

– Ну все. Заканчивайте этот спектакль, – проговорил наемник по кличке Бивень и шмыгнул широким поломанным носом.

В ответ на замечание собрата дикарь зашипел в ответ, а Бивень оскалил свои зубы, половина из которых отсутствовала, и усмехнулся.

– Бон-бон, – тихо окликнул дикаря Секач. Это наш друг. Да он немного туповат, но есть его нельзя.

– Чего!? – вскрикнул Хуго.

Внезапно дикарь клацнул своими точеными зубами прямо перед носом Коротышки.

– Ой! – вскрикнул Хуго.

Собравшиеся за столом вновь рассмеялись. Бон-бон легонько похлопал Коротышку по лицу, затем поправил свою набедренную леопардовую повязку на поясе и сел на место.

Хуго схватил со стола кувшин и прильнул к нему губами, принявшись жадно поглощать содержимое, пока Бивень не остановил его, сказав:

– Захлебнешься сейчас. Остальным оставь, – Бивень похлопал Хуго по спине, когда тот зашелся кашлем.

Потом снова наступила тишина и слово взял Секач.

– Да чего тут рассказывать? Особо и нечего. Подождал до раннего утра, пришил охрану капитана, вломился в дом. Тот сидит с каким-то тупицей и глупо пялится на меня улыбаясь. Схватил я свой тесак, пара ударов и все. Плевое дельце. А как ваши успехи?

– В принципе история похожая. Хлопнули младших командиров. Тела за городом в песке припрятали, – ответил Глаз поморщившись. – Постарались все обставить так, будто они дезертировали.

– Даже при самом большом желании не откопаешь, – сказал Зураб.

– Ага. Это Бон-бон постарался. Пару часов яму рыл, – дрожащим голосом проговорил Хуго.

Дикарь оскалился и захохотал, кивая головой.

– Слухай, Секач. А ты не думаешь, что вскоре лейтенант и от нас избавится? – спросил Бивень, налил в чашку вина и отхлебнул.

– Брось! Отчего такие мыслишки? Ты думаешь, что мы много знаем и все такое?

– А что? В этом есть смысл. При дворах такое постоянно происходит. Тот, кто выполняет заказную работу, всегда в списке последний. Слышали же историю о Велдраме. Рабочие настроили королю Юга разных потайных ходов и коридоров в замке. Посчитай, что еще один город в подземельях возвели. И чем же их наградили? Языки всем порезали, глаза повыкалывали и на улицы выдворили.

– Это другое. Что, что, а наш лейтенант разбирается в людях. Ему нужны такие бешеные псы, как мы. Те, кто без зазрения совести возьмется за любую работу. Не зря ведь он держит нас так близко к себе.