– Что было дальше?

– Дальше Фрумкин вышел из той комнаты и сел на диван. А потом стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Как еврей на молитве? – прищурился Дятлов.

– Чего? Еврей?

– Не отвлекайтесь. Фрумкин что-то говорил при этом? Или молча раскачивался?

– Говорил. Бормотал так тихо.

– Что бормотал?

– Не знаю. Я не слышал.

– Вот как? Хорошо, я спрашиваю вас последний раз – что там случилось?

– Я, правда, не видел, – сказал Топольский, – хотя… а что там могло быть? Ясно что.

Топольский замолчал, рассматривая рисунок пола у себя под ногами.

– Я жду, – ледяным голосом сказал Дятлов.

– Ну, эта Вика… Она, когда ставит чайник, то всегда так наклоняется… понимаете, чайник стоит на полу, и она не приседает, а наклоняется к нему.

Топольский вздохнул.

– Ну и что? Наклоняется и что такого? – спросил Дятлов.

– Наклоняется так, на прямых ногах… Но не всегда, а только тогда, когда… Фрумкин… эта… стоит сзади. Вот. И там, видно по привычке за чайником так наклонилась. А Ирине Петровне это не понравилось. Но я ж не видел… Вы спросите у Фрумкина, он заглядывал туда.

– Хорошо, спрошу, – кивнул Дятлов, – дальше что было?

– Вика потом сразу ушла. Даже к нам не заходила. А Ирина Петровна вернулась. Взъерошенная такая вся.

– А раньше между ними были конфликты?

Топольский снова тяжело вздохнул.

– Да вы не стесняйтесь, – сказал Дятлов, – у нас тут как на приёме у врача, никто не стесняется. А кто стесняется, тот потом об этом сожалеет. И чем скорее всё рассказывают, тем лучше потом для всех. Так бывало такое раньше?

– Ну… Вообще-то да, – выдавил из себя Топольский.

– Почему же Корсакова не уволила эту Вику?

– А я знаю? Хотя… она бы с удовольствием. Давно бы уволила. Но, думаю, Фрумкин не давал.

– Понятно, – сказал Дятлов. – Значит, у Антонюк и Корсаковой были неприязненные отношения, правильно?

– Ага, – сказал Топольский. – Корсакова называла её секретуткой.

– А почему же они танцевали вместе?

– Потому что со странностями… Обе.

– Ну, хорошо, – сказал Дятлов. – А куда вы пошли потом?

– Я спросил Ирину Петровну, нужен ли я ещё. Она ответила, что нет, и я на электричке уехал на дачу.

– Значит, вы ушли, Антонюк ушла, а она осталась вдвоём с Фрумкиным?

– Да, – кивнул Топольский.

– Во сколько электричка ушла с вокзала?

– В шесть вечера. С чем-то.

– Кто-то видел вас на даче?

– Конечно, да хотя бы мой сосед. Мы посидели с ним, по сто грамм навернули.

– А у вас случайно билет на электричку не сохранился?

– Может и есть, – порывшись в карманах, Топольский протянул Дятлову смятый билет. – Вот, кажется это он.

Дятлов взял билет и, внимательно изучив его, положил в папку. Немного помолчав, он спросил:

– Когда вы бывали за рулём автомобиля Корсаковой, техпаспорт находился у вас?

– Ну, да, – ответил Топольский. – Когда я заканчивал работу, я возвращал его Ирине Павловне.

– Вы тогда, когда ушли из офиса после корпоратива, отдали техпаспорт Корсаковой?

– Конечно, – сказал Топольский, – я всегда так делаю.

– При осмотре места происшествия техпаспорта среди вещей Корсаковой не было. Как вы можете это объяснить? Куда он делся?

– А я знаю? Понятия не имею, – Топольский развёл руками.

– Я вам сейчас задам ещё один вопрос, – сказал Дятлов. – В каких отношениях были Фрумкин и Корсакова? – В каких? – недоуменно переспросил Топольский. – Ну, она директор, он её зам.

– Это формальные отношения. Меня интересуют неформальные. Вы понимаете, о чём я вас спрашиваю? Кто фактически был первым номером в делах фирмы – Фрумкин или Корсакова?

Топольский некоторое время молчал, глядя перед собой.

– Я думаю, Корсакова, – наконец неохотно ответил он.