Через неделю старенький плотник высыпал передо мной гору всевозможных символов и знаков я понял, что копаться в буквах достаточно сложно и попросил собрать ящик с ячейкой под каждый символ. Их оказалось в общей сумме не много немало целых сто штук. Старика забавляло подобное развлечение, и посмеивался над моим рвением придумать нечто эдакое чародейское.

Дождавшись своей очереди, я все-таки перехватил самый ходовой манускрипт, «волшебная стрела», относившаяся к слабым боевым заклинаниям первого уровня, и принес его в багетную комнату, прихватив с собой несколько листов бумаги, и небольшую бутыль чернил. Взяв в руки манускрипт, и подбирая нужные буквы, стал укладывать в ящичке его текст. Сперва мне это не очень удавалось, все-таки буквы в зеркальном отражении сводят с ума. Провозившись, бог знает сколько времени, воспользовавшись помощью его ученика Филиппа, мне это удалось, ну не хватило пару букв, но дед Агап усмехнулся и через несколько минут у него на ладони появились недостающие буквы, я с текстовым набором возился дольше, чем резчик вырезал недостающие для набора буквы.

Пока прилаживали шрифт, пока его расклинили подпорками в наборном ящичке. Пока пропитывали войлочную подложку чернилами, пока промазали шрифт. Альтаирское дерево успело, пропитается чернилами и могло оставлять чёткий контурный след.

Проверив шрифт на его правильность, вставил наборный ящик в специальные пазы положил листок поверх деревянной рамки и рычагом затянул ее под пресс. Взявшись рукой за рычаг давилки, и одним движением руки, опустил пресс сверху вниз, припечатав листок бумаги к шрифту. Подержав несколько секунд, поднял его в исходное положение. Крутанул подачу рамки, чтобы лишний раз не лезть руками под прижимную пластину пресса, и извлёк отпечатанный листок бумаги. Когда я вынул первую копию документа, она не получилась. Мало того листок сместился в бок, да ещё и местами от чрезмерного количества чернил, размазало контуры букв. Покрутив в руках испорченный, на мой взгляд, листок, откинул его в сторону и приложил новый лист. Без излишней суеты выровнял по рамке, проверил, чтобы на рамке со шрифтом он лежал ровно. В этот раз я прижимал аккуратно и без фанатизма, слегка.

Когда пресс опустился до ощутимого сопротивления, я поднял его в исходное положение, выждал несколько секунд и только после этого извлек то, что получилось.

А получилось все чудесно, чистенько, и почти аккуратно.

Старый багетчик с изумлением следил за моими движениями, рассматривая первый удачный листок. Мне это даже понравилось, сделав три экземпляра, к двум последним уже свои руки приложил Филипп и Дед Агап. В итоге на верстаке старого резчика красовались пять копий манускрипта с заклинанием «волшебная стрела».

Я как-то смотрел передачу по истории на первом канале телевидения, «о первом Русском книгопечатнике Иване Фёдорове», и, улыбнувшись, представил себя в учебнике по истории или летописи или что тут у них ведут, сохраняя хронологию происходящих событий. Но у меня почему-то представлялась газетная статья с крупным названием: Владислав Хаттаб первый книгопечатник при дворе короля Людовика Бесстрашного. Ну, или что-то в таком роде.

Что скрывать я тоже любил хвастать, только в разумных приделах. Хотя, наверное, этих приделов я как раз и не знал.

– Это Чудо! Волшебство! Это действительно волшебство! Ты парень настоящий Чародей! – воскликнул старый резчик, почти одновременно со своим подмастерьем.

После этих слов я даже немного погордился собой.

Потому что такого монстра печатной индустрии как стоял у мамы на работе из палок не соберешь.