– Ощущение такое, что мы попали из большого города в заброшенный посёлок. Тротуаров, палисадников нет, одни коробки домов да дикорастущие деревья и кустарники.

– Сезон закончился, тут некоторые выращивают под окнами цветы. Уверена, что пользуются урожаем фруктов и ягод.

– Без этого скучнее. Как пройти мимо, когда вокруг много всего вкусного, сладкого растёт?

– Дома эти были построены на скорую руку как временное жильё и будут сносить. Наяра говорила, что уже не разрешают сделки с ними. Жить в таком районе можно разве что от безысходности.

– В отсутствие заработков свой угол лучше любой съёмной квартиры. Достаточно помыкался по чужим углам.

Каждый раз, когда заходила речь о прошлом, он закрывался, поэтому Мазель практически ничего не знала о судьбе принадлежавшей ему комнаты. Тема возникала, но поверхностно. Вспомнив, что предстоит потребовать объяснений, она стала раздражённой.

– Забыл, где были? Благополучие создаётся при условии, что в семье царит мир и согласие.

– Нам до их уровня как до звёзд, – сказал Юлдашев. – Ни здоровья, ни работы. Мечтать даже не выходит, что и нас ждут большие дела.

– Я тоже не ощущаю перед собой прямые пути-дороги, и ты знаешь моё мнение, почему.

– Не всё так просто. Смысла не вижу гнаться за улетевшей птицей, проще новую поймать. Мы найдём свою дорожку, с твоей нацеленностью быстро проложим её.

– Пора бы начинать думать в этом направлении. Мы пришли. – Женщина показывала на трехэтажное здание.

– У Наяры дом хоть кирпичный. Его, наверное, не в числе первых сломают.

– Деревянный, кирпичом он обложен, – поправила она. – Только на их примере узнала, что это такое. Живут на первом этаже, и квартира вполне сопоставима с нашим домом. Но комнат на одну больше.

Подруга далеко не всегда следила за своей внешностью, и гостей она не ждала. Прямые, средней длины волосы были завязаны в хвост, потерявший свою привлекательность после первой стирки горчичного цвета халат, привычная улыбка, с которой приняла гостей, были на месте. Так же, как и прямота: она пожала Юлдашеву руку и не по-женски потрясла её.

– Лучше! Или уже привыкла. В моём окружении ещё не было таких стройняшек. Я блинчики испекла, сгущёнку к ним сама научилась делать. Сегодня же и почувствуешь, как набираются силы.

– Быть упитанным – не его, – сказала Мазель. – Он являет собой эталон слаженности, рядом с ним я и сама немного подтянулась.

– А мне нравится быть толстушкой. – Та указала на свои бока и коротко похохотала. – Отказаться от всяких вкусняшек невозможно же?! Пока сюда не приехала, тоже была худой, и многое не знала. Сильно отставала в молочке, в рыбах разбиралась ещё меньше.

– У меня масса ограничений, – сказал он и посмотрел на жену.

– Парочку можно – у Наяры они сытные получаются, – ответила та и обратила на себя её взгляд. – Ещё парочку с собой заберём.

Помещение, предназначенное для готовки и приёма пищи, было также небольшим, двухкомфорочная старая газовая плита подчеркивала общую обстановку квартиры. Мебели было мало, для трехуровневой сетки для посуды нашли место на подоконнике. Наяра предложила Юлдашевым сесть и сказала:

– Лучшее не предвидится, а годы проходят, дети растут… Такова доля приезжих.

– Не у всех, мы с чаепития у Азизы, – ответила Мазель. – Дочку оставила, и ей, само собой, там больше нравится.

– Они не в счёт, они слеплены из особого теста. Порой не знаешь, позавидовать им, или посочувствовать. Боишься держать дома зарплату мужа, а что говорить о целом состоянии?

– Не переживай, дорогая, будем биться до конца. Нам с вами предстоит прожить нескучную жизнь, не то, что у некоторых. И обязательно придём к цели!