Последние его слова прозвучали громко, даже близко. И я слишком поздно соображаю, что он уже стоит у самых дверей и смотрит на меня.

— Дедушка… Я… — растерянно мямлю, стаскивая с себя солнцезащитные очки.

— Подслушиваешь? — с подозрением спрашивает он.

Я трясу головой.

— Нет, что ты! Я зашла попрощаться, просто услышала, что ты разговариваешь и не хотела мешать.

Усмехнувшись, дедушка жестом приглашает меня войти в свой кабинет. Обычно, он не так мне улыбается.

Я делаю несколько неуверенных шагов и осматриваюсь. На антикварном столе с красным сукном в пепельнице дымится сигара. Дедушка много лет не курит из-за проблем с сердцем, однако иногда он позволяет себе раскурить сигару, а потом наблюдать, как та тлеет.

— Подойди сюда, — не оглядываясь, просит дедушка. Он стоит перед стендом из дерева, занимающим почти всю стену. — Скажи, что ты видишь?

Я приближаюсь и останавливаюсь у него за спиной.

— Генеалогическое древо.

Наша династическая ветвь идет от Никиты Демидова – тульского кузнеца-оружейника, сумевшего своим мастерством поразить Петра I. Демидов получил земли на Урале и в Сибири для строительства металлургических заводов. А сама императрица Екатерина I повелела выдать детям основателя нашего рода дворянский диплом.

В детстве дедушка гонял меня, заставляя учить имена всех наших предков. Если сейчас меня разбудить среди ночи, я с легкостью расскажу, кто кому кем приходится.

— Это не просто фотографии и портреты, Полиночка, — с торжественным видом он окидывает взглядом стенд. — Это личности, и каждый из них внес свой вклад в то, что и поныне Демидовы – это не пустой звук. Наша задача – сохранить и приумножить их наследие. Ты согласна со мной? — оглядывается на меня.

Я хлопаю глазами, не понимая, к чему он клонит.

— Конечно.

— Это радует, — дедушка удовлетворенно кивает. Заложив руки за спину, он медленно поворачивается и с особой внимательностью глядит мне в глаза. Мне даже не по себе от его такого взгляда. — Теперь по поводу того, что ты услышала. — Я было открываю рот, чтобы снова начать оправдываться, но дедушка качает головой. — Не надо, не отнекивайся. Ты не умеешь врать. Поэтому либо никогда не ври, либо научись делать это так же талантливо, как твоя мать, — отрезает он. Стальной тон близкого человека по эффекту соизмерим с приемом ледяного душа. Однако его взгляд смягчается. — Видишь ли, Полиночка, революции, войны, как и большие деньги, не делаются в белых перчатках. Есть такие вещи, как вынужденные меры, а есть инструменты. Обычно, я привык пользоваться инструментами. Но, когда они не работают, приходится идти на крайности. Я этого не люблю. Все-таки, мы не мафиозный клан. Мы – Демидовы. Наши пращуры когда-то были российской элитой, символом целой эпохи. К сожалению, времена меняются. Сейчас мало, кого заботят такие понятия, как династия, род, кровные узы. Теперь мало кто знает и помнит своих предков старше третьего колена. Все сношаются с кем попало, рожают от кого попало, да и живут как попало. Как уличные собаки… Опять же, если ты никто и звать тебя никак – это снимает с тебя всю ответственность. Но люди нашего круга обременены обязанностью думать о том, каким образом откликнутся в будущем те или иные наши поступки. Конечно, мы обладаем многими привилегиями, но прежде всего помним о долге.

По мере того, как он говорит, я все сильнее хмурюсь.

— Я не совсем понимаю…

— Не перебивай! — резким тоном обрывают меня. — Ты с детства, Полиночка, пользовалась одними привилегиями. Настало время вернуть долг своему роду.

И мне не по душе, как он это произносит.