Пузатая мелочь была опаснее любого боксера.

Кирилл едва отмахался от собаки, которая снова скакала в направлении водительского. А потом решительно вырулил на шоссе.

– Картоха, ты давно в ДТП не была? – громко спросил Артем, но Ксюша охотно вступилась за любимицу, забрав ее на руки и отчаянно пытаясь утихомирить.

А собака на то и была распутинская. Свято верила в свободу и независимость: упрямо выпутывалась, поскуливала, а в какой-то момент снова попыталась залезть Кириллу на колени, пока тот вел машину.

– Картош, сама штраф за отвлечение водителя будешь оплачивать?! – громко спросил Распутин.

– Отстань от ребенка. – Ксюша резво забрала щенка и прижала его к груди. – Не видишь, радостно ей. Правда, Картошенька?

К тому моменту, как выехали за город, собака, казалось, выдохлась. Лежа на коленях у Ксюши, она прижалась крошечным носиком к ее руке и наконец-то замолчала. Мелкодисперсное счастье вымоталось, попросилось к папе на колени, и Распутин с удовольствием забрал свой комок счастья назад. Дернув лапами во сне, она громко запищала, досматривая сон, и друзья засмеялись.

– Кто придумал, чтобы эти чудовища жили в квартире? – Кирилл покачал головой. – Она же способна уничтожить что угодно. Вот тебе и килограмм! Как ты с ней справляешься вообще?

– Ты просто не привык. —Артем фыркнул.

– Научи, как.

– Этап первый: перестань ныть. Этап второй: погладь. – Он почесал спящую Картошку за ухом. – Этап третий: вымотай. Бешеной Картохе и сто километров – не дистанция, но даже она умеет уставать.

Город оставался далеко позади. Высотки сменились редкими панельными домами, а затем и вовсе исчезли, растворившись в зелени уютных поселков. За старыми заборами проглядывали палисадники с кустами сирени и яблоневыми деревьями. Слева начиналась стена вечнозеленого леса, а впереди, сколько хватало глаз, расстилались поля. Воздух здесь был другим – холоднее, насыщеннее и чище.

Ровное шуршание шин по асфальту сменилось глухим рокотом. Дорога растеряла свою идеальность, и Кирилл едва успевал обруливать выбоины. Да и сам асфальт словно выцвел, посерел, поддаваясь времени и природе.

Кирилл скривился, когда машину тряхнуло на очередной яме. Зато Артем, сидевший рядом, выглядел так, будто чувствует себя все лучше. Он шумно вздохнул и открыл окно. В салон ворвался поток воздуха – холодный, пахший влажностью и разнотравьем.

– Наконец-то. – Артем подался вперед, высовывая голову в окно. Ветер тут же взлохматил его уложенные светлые волосы, но тому, казалось, все нипочем.

– Тебя продует, – заметил Кирилл, искоса поглядывая на друга. Он говорил почти автоматически, не отрывая взгляда от бесконечной ленты дороги перед собой.

– Мам, отстань, – протянул Артем, даже не посмотрев в его сторону. Поза Распутина вышла бесстыдно расслабленной: рука на дверце, лицо подставлено ветру, глаза прикрыты. – Меня уже умотала эта лихорадка.

– Может, ибупрофен? – не унимался Кирилл, бросив быстрый взгляд на друга.

Артем поморщился и махнул рукой:

– Я что-то сожрал в кабинете у врача, и так сойдет. – Его голос звучал приглушенно, но с каким-то оттенком облегчения. Он тихо рассмеялся. – Боже, я уже чувствую запах моей тайги.

– Вывезли дикость за город, – засмеялась Ксюша с заднего сиденья. – Хотя я бы сейчас тоже с удовольствием погоняла босиком по траве.

Артем лениво обернулся через плечо:

– Фотоаппарат взяла?

– Разумеется. – Ксюша пожала плечами. – Я без него из дома не выхожу.

Артем уже собирался что-то ответить, как вдруг машину слегка тряхнуло. Кирилл притормозил.

– Черт, – коротко бросил он, оглядывая опустившийся шлагбаум. Красный свет семафора подмигивал им, будто издевался.