А раздутые тела людей валялись на дне океана. Их затонувшие корабли становились гробницами, полными мусора и костей. В последние годы многие русалки предпочитали оставаться в море даже на восемнадцатилетие, настолько им были отвратительны люди и всё, что с ними связано.

Сестры Селии любили высмеивать ее интерес к верхнему миру. Одна из них, Диния, приносила младшей сестренке кости матросов всякий раз, когда добиралась до них раньше, чем те обращались в труху.

— Посмотри, как противно! — смеялась она, размахивая человеческим пальцем. Кусочки кожи свисали с него, как маленькие паруса. — Смотри, Селия! Смотри, что происходит с твоими людьми!

Селия смотрела и отмахивалась. Сестры могли глумиться сколько угодно, но ни одно из предубеждений ее семьи не уменьшило ее желания подняться наверх. Она так ждала этого часа, что настояла на том, чтобы уплыть в мир людей сразу после полуночи.

И даже страшная буря, такая сильная, что ее чувствовали и на дне морском, ее не остановила.

— Может, всё-таки подождешь несколько часов? — спросила у нее бабушка.

Селия фыркнула.

— Я хочу увидеть всё. Даже самое худшее.

Она еле дождалась, когда в канун ее дня рождения пройдет торжественная церемония. Изысканный пир ее не радовал, хоть повара и старались — принцессе подносили самые лучшие блюда из крабов, моллюсков и редчайшей икры.

Семья заламывала руки и пыталась отвлечь ее подарками и безделушками — отец преподнес ей прекрасную раковину, которая играла ее любимые песни, если поднести к уху. А сестры сделали для Селии браслет из стекла, собранного на месте самого древнего и трагического кораблекрушения.

Золотой банкетный стол кренился от тряски из-за бури. Музыканты продолжали играть на инструментах, сделанных из кораллов, костей и раковин, пока гости пировали.

— Спой, Селия, — настаивали сестры.

Чтобы бросить им вызов, Селия спела самую сладкую песню из всех, что знала. Песню о красоте мира над ними. О ветре и солнце, и о пернатых существах, летающих по воздуху, которым дышат люди. А еще о душах. О том, как они покидают человеческие тела и плывут к звездам.

Вот чего не понимали другие русалки (или просто делали вид, что им всё равно?), и чем Селия была очарована больше всего. У людей есть души! И хоть их земная жизнь до ужаса коротка, но зато души могут жить вечно. А русалки... просто становятся частью океана.

В чем смысл жить хоть триста лет, хоть все пятьсот, если после смерти ты исчезаешь? Если у тебя нет маленькой паутинки света, которая заключает в себе всю твою память, все чувства? Всю твою любовь и каждое мгновение жизни.

Селия пела об этом, и тогда отец хлопнул огромной ладонью по столу и рявкнул:

— Хватит! Прекрати!

Она вздрогнула, и песня затихла.

Каждый из гостей молчал, а болтливые сёстры отводили глаза. Никто не отвечал на взгляды младшей принцессы.

Отец устало потер веки, пытаясь успокоиться. В итоге он махнул рукой.

— Просто плыви, доченька. Скоро полночь. Поднимайся и убедись, что нет ничего прекраснее нашего дома.

И Селия покинула дворец, чтобы выплыть на поверхность океана. Она поднималась быстро, еще быстрее, но водная гладь оказалась на удивление далекой. Гораздо дальше, чем она думала. С тем же успехом это могла быть другая вселенная.

Чем ближе подплывала Селия к миру людей, тем сильнее становилось течение, и ее мотало и швыряло из стороны в сторону. Когда она наконец достигла своей цели и подняла лицо над водой, порыв холодного ветра чуть не отправил ее обратно.

Стихия бушевала вокруг нее, а воздух — острый и резкий, — врезался в легкие. Но она приветствовала это. Она боролась за каждых вздох, пока волны поднимались и падали. Небо было черным, а затем на миг озарилось молнией.