Играет зверя человек.
Кто ты, звезда, чья нить клубится,
Как червь, в лиловом мясе дня?
Воркующая голубица
Иль золотая шестерня?
Слетают зори, как ремни,
С планет, визжащих от соитий…
Откуда вы, куда летите,
Куда вы мчитесь, ночи, дни?..
«Как дождик, стукнуло семнадцать…»
Как дождик, стукнуло семнадцать
По вазам бедер под фатой.
Хочу фарфору их признаться,
Как ночи вечер золотой.
В лиловый час, когда планеты
Нагими бродят надо мной,
Хочу, прижалась чтоб ко мне ты
Смолисто-смуглою женой.
Чтоб эти лилии монашек
В объятьи крикнули моем,
Чтобы в лесу блаженства нашем
Кусались сумерки огнем.
«На Волге, на Днепре, на Двинах…»
На Волге, на Днепре, на Двинах
Зеленый бог восстал.
Зубами молний гвозди вынул
Из мокрого креста.
И там во мне, в мудреных жилах
Воскрес какой-то бог.
Всю ночь перо ему служило,
О белый пол листа
Стучалось черным лбом…
Но вас, в чьих пальцах колья свечек
С кусками трупными Христа
В таком затишьи голубом, —
Я не пущу в тишайший вечер,
В тишайший храм, где бог – мечта.
«Земля опять зовет на ложе…»
Земля опять зовет на ложе,
Губами осени зовет.
Зароюсь в астры, вылью тоже,
Как солнце вечера, свой мед.
Ах, тяжела, как плод, и хмура,
Хоть растянулась ты, вода.
Не плещет струй мускулатура
В плечах атласного пруда.
Листва, листва лишь золотая,
Поэтов капитал кругом…
Так балерина, увядая,
Руками пляшет и лицом.
«Я нес чепуху, я пророчил…»
Я нес чепуху, я пророчил,
Но в зное пустынном не чах.
Я пас табуны своих строчек
Меж лилий на знойных плечах.
Мой кнут поцелуев трепал их,
Я гнал к колодцу твоему…
Уж вечер тянулся на шпалах
Теплушками зари в дыму.
А город к лазури неистовой
Багряные пестики труб…
Странички тела перелистывая,
Как землепашец стал я груб.
Меж лилий пас, меж роз я сею,
Скульптурой трупа день замлел…
А Каин вспахивал Рассею,
Храбрейший мастер на земле.
«Товарищи звезды и ветры…»
Товарищи звезды и ветры,
Бросьте тишины станки.
На площадь толпой беззаветной,
Русло улиц увлеки.
Тучи, курки опустите.
Гром-барабан, барабань.
В колонны цилиндров по Сити
Выбегайте, молнии, из бань.
Солнце, палач рыжеватый,
Месть за Икара нам кликнула…
Будешь вертеть жернова ты,
Без перчатки земли кулак.
На площадь толпой беззаветной,
Русло улиц увлеки.
Товарищи звезды и ветры,
Бросьте тишины станки.
«Еще проклятье не прошло…»
Еще проклятье не прошло.
В цепях созвездий зреют песни.
Небес старинное стекло
Ветвистой молниею треснет.
Крылами черными гроза
Оденет очи, плечи, груди…
Чтоб миру громом рассказать
О том, что было, есть и будет.
И палачи, любовь и все,
В закатных фартукам лазури,
На край земли тихонько сев,
Навеки головы понурят.
И перельются звезды в кровь,
По жилам млечным понесутся…
И захохочет Хаос вновь
Великим хохотом безумца.
«Тобой зажжен я, древний Хаос…»
Тобой зажжен я, древний Хаос,
Я помню твой гарем стихий.
Не зря, как факел, колыхаюсь,
И дымом по снегам стихи.
Тебя я слушал, где-то видел,
К твоей косматой льнул груди…
Я в Атлантиде, в Пасифиде,
В Гондване золотой бродил.
Ты Разина, ты Пугачева,
Ты Ленина любил, как ветр…
И кровь – печатью сургучовой
Ты на судеб пустой конверт.
Быть суше морем, морю – сушей…
Материков же пятерня,
На горле Хаоса блеснувшая,
Сорвется вновь в теченье дня.
«Зайдите в лавочку-подвал…»
Зайдите в лавочку-подвал,
Живет там славный антикварий.
Он любит мир, что миновал.
Такие есть на свете твари.
И гражданин нечистоплотный
С прядями русыми до плеч,
Вспевая бронзу и полотна,
Заставит вас от скуки слечь.
И вы домой скорей пойдете…
Как нищий, к вам пристанет тень…
А вечер, Людовик в капоте,
Веков копает дребедень.
Звездами ночь опять замямлит
Былую речь былых Изид.
И луч меча безумный Гамлет
В безумие веков вонзит.
«Я слышу бешеный твой рост…»