– Прими этот дар!

Кристалл взорвался ослепительной вспышкой. Куратор закричал впервые за всю битву. От его крика лопнули трубы на потолке. Дроны ослепли, натыкаясь друг на друга. А мы… Мы увидели путь.

Узкий лаз в стене, ведущий в самое сердце Системы. Бабушка упала на колени, её тело начало распадаться на молекулы.

– Иди… – её последний шёпот был обращён ко мне. – Сын мой…

Когда всё закончилось, пол был усеян обломками дронов, которые ещё дёргались, как обезглавленные насекомые. Воздух пах гарью и чем-то кислым – возможно, дронной «кровью». Кай лежал без сознания, но живой. Лекс собирал свою оторванную руку, лицо его исказилось от боли. Элис стояла перед входом в туннель, её руки дрожали.

– Она знала, – прошептала девушка. – Знала, что это её убьёт.

Я подошёл и обнял её – впервые по-настоящему. Её тело было холодным, но где-то глубоко внутри горел огонь.

– Мы идём дальше? – её вопрос повис в воздухе.

Где-то в темноте тоннеля что-то зашевелилось.

Новая угроза? Или спасение? Я посмотрел на свои окровавленные руки.

– Идём.

Когда мы ступили в чрево туннеля, мне почудилось, что стены ровно и глубоко, как спящий великан, дышат. И я внезапно осознал: мы идём не просто к сердцу Системы. Мы идём к моему отцу.

Тоннель сужался, словно горло гигантского зверя, готового нас проглотить. Стены, покрытые слоем влажного конденсата, пульсировали в такт далеким механическим ритмам Центрального Узла. Каждый наш шаг отдавался глухим эхом, растворяясь в сырой темноте.

Я шёл следом за Элис, наблюдая, как свет биолюминесцентного гриба, прикрепленного к её поясу, отбрасывает мерцающие блики на её бледную шею. Её волосы, собранные в небрежный пучок, казались чернее самой тьмы вокруг нас.

– Здесь, – она остановилась перед массивной дверью, покрытой слоем ржавчины и странными, будто выжженными, символами.

Лекс шагнул вперёд, его механические пальцы с тихим шипением разогрелись, превратившись в тонкие щупы. Он вставил их в почти незаметные пазы по краям двери.

– Старая сервисная шахта, – пробормотал он. – Должна вести прямо в нижние уровни Центрального Узла.

Дверь со скрипом поддалась, открыв перед нами узкий проход, заваленный обломками древней техники. Воздух оттуда пахнул озоном и чем-то кислым – как будто где-то внутри гнила плоть машины.

Мы вернулись в главный зал, где уже кипела подготовка. Лагерь, обычно погруженный в полумрак, сейчас напоминал растревоженный улей.

У стола, собранного из обломков дронов, Маркус разбирал и чистил самодельные электромагнитные винтовки. Их стволы были скручены из водопроводных труб, а аккумуляторы выдраны из уличных фонарей.

– Береги заряды, – хрипел он, протирая очки, заляпанные машинным маслом. – Каждый выстрел на вес золота.

Рядом Кай, все ещё бледный после битвы, нанизывал на проволоку обломки процессоров.

– Импровизированные гранаты, – пояснил он, заметив мой взгляд. – Взорвутся красиво.

Айрин, старая медсестра, раздавала повстанцам ампулы с мутной жидкостью.

– Адреналин и нейроблокаторы, – объяснила она. – Если Кураторы попытаются взять контроль над вашей нервной системой, это даст вам несколько секунд, чтобы вырваться.

Она сунула одну и мне в руку. Ампула была холодной, как лёд.

Лира сидела перед грудой мониторов, подключенных к украденному серверу. На экранах мелькали обрывки кадров – коридоры Центрального Узла, пульсирующие серверные стойки, тени, скользящие по стенам.

– Система уже знает, что мы идём, – сказала она, не отрываясь от экранов. – Но она не знает, когда.

Лекс развернул перед нами голограмму Центрального Узла – многоуровневую паутину коридоров и залов, уходящую глубоко под землю.