Элис подвела меня к странному аппарату – нечто среднее между сканером и музыкальным инструментом.

– Это мой «дневник», – её пальцы коснулись клавиш. Аппарат заиграл меланхоличную мелодию. На экране появились кадры её жизни: капсула с розовой жидкостью, вспышки боли при пробуждении, первые дни в лагере, когда она училась заново ходить.

– Во сне я была кем-то другим, – её голос дрогнул. – Художницей. Рисовала настоящие картины.

Она развернула холст – портрет моего отца, но в образе демона с процессорами вместо глаз.

Мы пристроились у костра. Старый инженер Маркус с механической рукой наливал «чай» – мутную жидкость с запахом металла:

– Мы думали, что создаём будущее. А построили цифровую гробницу.

Девушка, которую звали Лира, поправила повязку на руке:

– Они украли у нас право на смерть. Даже умирать по-настоящему мы не можем.

Неподалеку от них Кай, мальчик-светлячок (ребёнок-мутант, который может видеть в темноте и чувствовать приближение дронов) рисовал на стене углём:

– А во сне были бабочки. Настоящие. Они садились на руки… и не исчезали.

Ночью (если можно назвать ночью время, когда грибы-светильники тускнеют) мы сидели у аварийного выхода. Элис вдруг сняла перчатку. Её ладонь была усыпана шрамами от кабелей.

– Каждый день я подключаюсь к системе, – призналась она. – Ищу слабые места.

Я взял её руку. Кожа была холодной, но в глубине чувствовалась тёплая дрожь.

– Почему ты рискуешь?

– Потому что помню, – её глаза отражали мерцание грибов. – как пахнет дождь.

На утро Лекс собрал нас. На столе лежал план Центрального Узла.

– Здесь, – он ткнул в схему, – главный сервер. Но защищают его не дроны.

На экране появилось изображение Кураторов.

Бабушка встала, её тень колыхалась на стене:

– Завтра в 3:17 – перезагрузка системы. У нас будет 12 минут, чтобы проникнуть внутрь.

Обитатели лагеря ещё долго обсуждали детали своего плана, а Элис взяла меня за руку и повела. Вскоре мы оказались в тайной комнате – бывшей вентиляционной шахте, где на стенах висели сотни фотографий.

– Это те, кто не проснулся.

Среди снимков я увидел себя – ребёнка в лаборатории.

– Ты всегда был частью системы, Дариус, – Элис прижала ладонь к моей груди. – Но твоё сердце настоящее.

Снаружи донёсся грохот, патруль приближался.

Элис внезапно обняла меня. Её губы пахли ржавчиной и мятой.

– Выбирай сейчас.

Я посмотрел на фотографии. На Элис. На свои руки – чистые, без следов от кабелей.

– Я уже выбрал.

Вдруг раздался сигнал тревоги. Кай вбежал в зал, его глаза полыхали неестественным светом:

– Они идут! Все!

Мы заняли позиции. Лекс раздавал оружие. Бабушка подключилась к главному компьютеру. Элис стояла у входа, её пальцы перебирали что-то в воздухе, готовили свою особую способность. Где-то сверху раздался взрыв. Война началась.

Тьма в тоннеле задышала. Влажный воздух сгустился, наполнившись металлическим привкусом приближающейся бури. Я прижался спиной к холодной бетонной стене, чувствуя, как её шершавая поверхность впивается в кожу сквозь тонкую ткань одежды.

Элис стояла рядом, её тонкие, бледные, с едва заметными шрамами от нейроинтерфейсов пальцы сжимали странный прибор, собранный из обломков дронов. Он пульсировал слабым голубым светом, будто живое существо.

– Три минуты до схватки, – её голос прозвучал как шелест опавших листьев.

Где-то впереди, в змеиных переплетениях тоннелей, раздался первый тревожный звук – металлический скрежет, словно гигантский механизм перемалывал кости.

Дроны вышли на охоту. Они появились из темноты внезапно, словно сама тьма кристаллизовалась в смертоносные формы. Разведчики, размером с ладонь, юркие как тараканы, с красно-жёлтыми глазками-сенсорами, ползли по стенам и потолку, оставляя за собой липкие следы феромонных меток. За ними шли солдаты, человеческого роста, с гладкими хромированными корпусами, отражавшими наши искаженные силуэты. Их движения были неестественно плавными, как у пауков, знающих, что добыча уже в паутине. Замыкали отряд противника тяжеловесы – массивные, на шести конечностях, с вращающимися орудийными модулями. От их шага дрожала земля.