На земле также все развивалось не лучшим образом. Увидев, что их больше не осыпают стрелами, толпа пошла на приступ. Заведенные и настроенные проповедниками сельчане попытались открыть дверь, но этому помешал тяжелый засов, на который она была заперта. Тогда в ход пошли топоры. Вооруженные ими, от мясницких орудий до внушительных колунов, крестьяне стали рубить щель между двумя створками, постепенно расширяя ее. Когда просвет оказался достаточно широким, обладатели колунов стали наносить удары по засову. После каждого из них на обтесанном бревне возникали внушительные зарубы. Удар за ударом заруб расширялся и углублялся, пока, наконец, не прокатился сухой треск, и засов не превратился в две половины.

Раззадоренные успехом сельчане попытались открыть ворота и ворваться внутрь, но проснувшаяся дневная смена налегла на них изнутри. Вооруженный вилами крестьянин ткнул в прорубленный в воротах просвет в надежде задеть кого-то из защитников. К его счастью, вилы все-таки нашли живую плоть. Один из обитателей Стража вдруг содрогнулся, будто у него за спиной что-то гулко ухнуло. Следом из его глаз стал уходить живой блеск, открылся рот, и из него потекла алая струйка. Защитники, видя, что стоять напротив проруба опасно, разошлись в стороны, не ослабляя натиска.

Тогда нападающие пустили в ход молоты. От каждого удара ворота содрогались, но обитатели крепости все еще держали их закрытыми, пока в одной из створок не образовалась пробоина, и получивший по голове молотом воин не рухнул замертво. Вскоре пробоина образовалась и в другой створке. Разгоряченные жители стали тыкать в эти пробоины вилы, лопаты и прочие орудия труда, снабженные длинной ручкой. Со временем сила, удерживающая ворота ослабла настолько, что воины вынуждены были отойти вглубь двора.

Створки тут же распахнулись, и разъяренные сельчане ворвались внутрь. Защитники построились, чтобы можно было рассеять поток, но в бой внезапно вмешалась третья сила. Тени, истребившие лучников на стенах, спустились вниз и принялись за тех, кто стоял на земле. Тех, кого не добили тени, добили крестьяне. Вдруг, тени ускользнули, словно их и не было. Об их присутствии напоминало только тело в броне «Черной дружины», лежащее на одной из стен крепости. Первый рубеж защиты от злых духов и мертвецов пал.

Находящийся в это время в своей пещере колдун вдруг пошатнулся, и вынужден был опереться рукой на стену. В глазах у него на короткое мгновение потемнело, и он почувствовал, как по верхней губе поползла теплая струйка. Проведя по взъерошенным и давно не ухоженным усам, он поднес пальцы к глазам. На них была достаточно широкая красная полоса. Голова у чародея закружилась, и он сел на большой камень.

– Боги, – вдохнул он, когда кровь унялась, – должно быть, я утомился. Это длится уже три месяца. Что-то медленно подтачивает мои силы. Но другого выхода нет. Если я не оправдаю помощи этого змея, я превращусь в кровяную пыль, если он не придумает что похуже.

«Эй, змей? Ты меня слышишь? – мысленно воззвал он к своему потустороннему покровителю».

«Я все время здесь, колдун, – пророкотал в голос в голове отшельника, – Чего ты хочешь?»

– Я уже на пути к нашей общей цели, – чародей подошел к котлу с водой и увидел там знакомый лик, – но мои силы тают. Если они иссякнут, то ты даже не сможешь забрать свою плату.

– Что ты хочешь этим сказать? – ответило ему изображение.

– Мне нужна подпитка, – заявил отшельник, – Сложные и могущественные заклинания требуют больше сил. Того, что у меня осталось, хватит самое большое на парочку молний.