Офис генерала находился в другом, более престижном районе Адена. По сути, офисом была большая двухэтажная вилла с небольшим садиком. Помимо кабинета генерала и его замов, в офисе был зал для совещаний, референтура с главным референтом-переводчиком – нашим непосредственным начальником, и магазин, который называли кооперативным. Примерно раз в месяц из Союза приходил контейнер с продовольствием. Из продуктов на каждого формировали заказ: банки тушенки и рыбных консервов, бутылки две водки, несколько бутылок сухого вина (как-то был даже рижский бальзам в коричневых глиняных бутылках с сургучной пробкой). Бывало и пиво, и прочая гречка с макаронами. Оставшиеся сверх распределенных заказов продукты можно было купить дополнительно, но, чтобы купить лишние бутылки водки или пива, надо было иметь хорошие отношения с продавцом. А вообще дополнительная водка – только по личному распоряжению генерала!

Прибывшие из Союза ехали в офис к генералу, где и происходило таинство распределения: кто и куда будет направлен нести свою дальнейшую службу в Йемене. Распределяли по йеменским бригадам, находившимся в различных провинциях (мухафизах) страны. Группа советских специалистов в бригадах состояла из нескольких человек: специалист по пехоте, специалист по артиллерии, специалист ПВО, танкист, связист, мог быть и замполит. Назначался старший группы, а чтобы переводить специалистов и общаться с арабами, нужен был переводчик. В зависимости от значимости бригады число советских специалистов могло варьироваться: 3–4 или больше. Кого-то могли распределить и на объекты в Адене, но многие попадали именно в бригады. Режим работы бригадных хабиров (хабир – по-арабски значит специалист) был следующий: дней 7 в Адене – получить зарплату, закупить провизию, кто с семьями – пообщаться с семьями, кто без семьи – пообщаться друг с другом, доложиться и получить напутствия у генерала и прочего начальства. После этого разъезжались по йеменским бригадам недели на три, где надо было жить и давать советы йеменским военачальникам.

Через несколько дней и наша группа прибыла в офис к генералу. Вновь прибывшие из Союза и уже давно обосновавшиеся в Йемене офицеры расселись в небольшом кондиционированном зальчике. Вошел генерал.

– Товарищи офицеры, – все встали.

– Товарищи офицеры, – все сели.

– К нам прибыла новая группа офицеров и переводчиков, – начал свою речь генерал. – Я сейчас буду представлять всех по очереди, просьба вставать, и я буду сразу говорить, в какую бригаду или на какой объект вы будете направлены. Просьба старших групп из этих названных мной бригад или объектов тоже вставать, чтобы вы увидели друг друга в лицо, а в перерыве подойдете и познакомитесь.

Генерал пошел по списку от старших по званию подполковников на понижение. Прошел майоров и капитанов. Дошел до трех лейтенантов-переводчиков из Таджикистана. Ловко и быстро распределил их по дальним йеменским бригадам. Чем ближе к концу шло распределение, тем сильнее чувствовалось, как росло напряжение у слушающих. Казалось, что присутствующие в зале офицеры-старожилы знали что-то такое таинственное и мистическое, чего не знали мы – вновь прибывшие из Союза, и ждали, как в удачно поставленной в театре сцене, разрешения какой-то важной кульминации.

– Среди прибывших есть еще два студента-практиканта, – и генерал назвал фамилию Гоши и мою, – первый распределяется на остров Перим, а второй – на остров Сокотра. – И когда генерал произнес слово «Сокотра», по залу пронесся чуть слышный тревожный гул и шепот, закончившийся коллективным выдохом. Тут-то со свойственной мне смекалкой я сразу про себя и сообразил: