– А если бы я была не девушкой? – вспылила она.

– Была бы опасна, как я, – засмеялся он. – Хотя ты, а не я, сдавала кровь через один шприц со всеми.

Он повел ее в бар. Там она объявила, что напьется.

Он подливал и, едва произносил тост, как начинал другой. Потом поднял ее из кресла: «Пора закусить». Она с трудом держалась на ногах, и он понес ее на руках – под общий смех бара – к себе в номер.

В номере он сразу стал раздевать ее. Она помогала: «Ты понял, зачем я напилась». Вдруг заволновалась: «Ты ничего не забыл?». Он показал маленький пакет и разобрал кровать: «Стол накрыт».

Но как только они оказались вдвоем в постели, она забилась в истерике:

– Не могу, мне страшно!

Он долго успокаивал ее.

Когда она затихла, он поцеловал ее в губы, но она сразу же снова задрожала, стала кричать и обеими руками отталкивать его. Слезы заливали ее лицо.

Внезапно распахнулась дверь балкона, и в комнату ворвались ветер, морские брызги и рев прибоя. Было слышно, как по всему зданию скрипят и хлопают двери, а где-то зазвенело разбитое окно.

– Даже природа нам мешает, – простонала она.

– Хочешь, отложим на завтра? – уступил он.

– Нет, – всхлипнула она. – Сегодня я решилась, а завтра не смогу. Сейчас или никогда.

Вдруг комнату огласил истошный писк, и что-то яростно забилось о стены.

Он сполз с кровати и сел, а она вскочила на ноги, сжала кулаки и завизжала.

– Это – чайка! – сказал он. – Лает, как собака. Я ее прибью. Ложись! Не надо кричать, – и обнял ее ноги.

Она стихла, но продолжала стоять на кровати, а он принялся гоняться за птицей: пытался сбить ее своей рубашкой, брюками, кинул ботинок, другой, бросил стакан, швырял стулья и всё, что попадало под руку, прыгнул на пол и чуть не поймал ее в охапку, а едва птица вырвалась, запустил в нее графин, и графин пробил оконное стекло, и в эту дыру чайка вылетела.

Когда он снова сел на кровать, она уже была наполовину одета. Он взял ее за руку, но она ее отдернула. Губы ее шептали: «Никогда, никогда…».

В коридоре послышался шум, топот, гомон.

– Это пароход причалил, – сказал он. – Сейчас придет мой сосед.

– Не провожай меня, – попросила она и вышла.

17.

Утром он застал их в сборах.

– Нам тут нельзя оставаться! – отрезала подруга.

Втроем они поехали в ботанический сад.

По саду гуляли целый день.

Говорили о пустяках: о травах, цветах, деревьях.

К концу дня подруга сказала, что согласна с ним:

– Здесь всё шепчет о слиянии.

Но он развел руками:

– Мне уже не шепчет.

У водопада он объявил, что жизнь потеряла цель, и скрылся под потоком. Девушки стояли с разинутыми ртами. Но вскоре он вынырнул, и даже сухим, и объяснил, что спрятался в потайной нише.

– От жизни так не спрячешься, – изрекла подруга. – Ниши не найдешь.

В лианах аллеи подруга увидела, что они целуются тайком от нее, и с ухмылкой напомнила:

– Не шепчет, а торопит.

– Будущее покажет, – ответил он.

– У вас нет будущего, – рассудила подруга. – Завтра будет конец: разъезд.

– Напоследок мы сыграем влюбленную пару.

– Этот спектакль я уже видела. Во сне.

Обедали они в павильоне рядом со зверинцем.

В пруду бултыхался крокодил, по берегу чинно вышагивали павлины и сновали чайки.

После долгого молчания подруга подвела итоги:

– Мы тут только играем. Как вы в спички. Или как звери в саду: им кажется, они – на воле, но вокруг – решетка. Мы тут, как в театре, в масках. Дома мы – другие. А на работе – и подавно: сплошная решетка. Но там идет жизнь, а здесь – представление. Ты, как павлин, распускаешь перед всеми хвост, а остаешься один на один – только дразнишь. Я – чайка, которая лает, но не кусает – ее не угощают. А она…