Карло шлепает меня по попе.

– Открой чертовы глаза, Наталия! – шипит он. – Ты будешь делать, что я говорю и когда я говорю, а если скажешь Матео или Лео хоть слово, я прикончу их обоих.

Наклонившись, он прихватывает губами кожу на моей груди и сильно втягивает. Его палец продолжает водить вверх-вниз между моих ягодиц, и мной овладевает ужас. Я не могу говорить, не могу шевелиться и едва дышу, пока он оскверняет мое тело в тех местах, которых никто раньше не касался.

По позвоночнику ползет омерзение, пока Карло засасывает мою кожу, оставляя синяк. Подняв голову, он осматривает свою работу, и уголки его губ растягиваются в довольной улыбке.

– Хочу, чтобы ты смотрела на это и вспоминала данное мной обещание.

Схватив мое лицо, он обрушивается на мои губы, терзая их и засовывая свой отвратительный язык мне в рот.

– Ты принадлежишь мне, Наталия. Не забывай. – Он сильно сжимает мою промежность через платье. – Эта киска моя и только моя. Когда я приду за тобой в следующий раз, ты не откажешь мне, иначе расплачиваться придется Лео или твоему брату.

Ночью я почти не смыкаю глаз. Переживания за маму смешиваются с тревогой за Лео и Мэтти и страхом за себя. Сегодня я все сделала не так, и мне хочется орать и ругать себя за то, что не была сильнее. Что не протестовала громче. Но я испугалась и замерла как мышка, страшась Карло и двух маячивших за спиной soldati. Я не могу рассказать брату, потому что он слетит с катушек, если узнает, что сделал Карло. Матео и так уже вызвал папин гнев, и я не хочу ничего усугублять. Он слишком вспыльчивый, чтобы рискнуть пойти к нему. Мне очень хочется рассказать Лео, но я боюсь, потому что этот монстр предупредил, чтобы я этого не делала, а Карло явно в курсе. Не знаю откуда, но я не стану рисковать жизнью Лео, так что даю себе обещание хранить эту тайну. Как сделала вчера, когда он спросил меня, что случилось.

– Наталия, – говорит Лео, выходя с водительского места. – Подожди минутку.

Я задерживаюсь у ступенек, ведущих к школьным дверям, готовясь к неприятностям.

– Что такое, Лео? Мне нельзя опаздывать в класс.

– Я вижу, что-то не так. Расскажи мне.

Его глаза впиваются в мои, и я одновременно люблю и ненавижу то, как хорошо он меня знает.

– Я беспокоюсь за маму, – искренне отвечаю.

Его лицо смягчается.

– Я знаю. Мы все беспокоимся, но я знаю, что есть что-то еще. Что он тебе сделал, dolcezza?

Во рту пересыхает, когда я вспоминаю, как вчера Карло дразнил меня этим прозвищем.

– Ничего, – вру я, отводя глаза.

– Прекрати врать, Наталия. Я видел его руку на твоей ноге под столом. Этот ублюдок не имеет права прикасаться к тебе до свадьбы. Тебе надо рассказать Анджело. Он заставит дона Греко приструнить Карло.

Я хрипло смеюсь.

– Дон Греко не собирается приструнять своего сына. Все, что он сказал, было направлено на то, чтобы успокоить папу. Разве ты не видел, как в его глазах сверкала гордость? Он готов молиться на Карло. Никто его не переубедит.

– Лео? Какой приятный сюрприз, – раздается бесячий голос Николь.

– Отвали, Николь, – говорит Лео, не разрывая зрительного контакта со мной.

– Но…

– Мне неинтересно. – Лео сердито зыркает на мою злейшую врагиню и, взяв меня за руку, притягивает к своему боку. – И у нас тут личный разговор, так что вали.

Это очень грубо, но во мне нет ни капли сочувствия.

Николь закипает, как готовый взорваться чайник.

– Никто не делает из меня дурочку, – фыркает она, уперев руки в бедра. – И никто не предпочитает мне Девственницу Барби. – Она тычет в него костлявым пальцем. – Никто.

Николь плюет на мои туфли, и меня подмывает выместить свой гнев и досаду на ее хорошеньком личике, но она пустое место, а у меня есть более важные проблемы.