Вал не умер. Чувствовала на каком-то необъяснимом уровне, что жив… Ещё жив. И не то, чтобы я готовилась к самому худшему. Отнюдь. Таня права, я не должна думать о плохом. Но и пребывание в неведении не облегчало сердечной боли.

— Юль… — позвала тихо Таня, накрыв мою холодную руку своей горячей. — И что теперь? А если ребёнок его?

Я повернула к Тане заплаканное лицо, поняв, куда она клонит. Она прибежала по первому зову, испугавшись моего замогильного воя, и как только ко мне вернулась способность нормально изъясняться, я сразу рассказала о вчерашних событиях и конечно, поделилась новостью о своем положении. Сказать, что подружка удивилась – ничего не сказать. Это я уже успела свыкнуться с будущим материнством и то, порой бросало попеременно, то в жар, то в холод; хотелось то улыбаться, поглаживая ещё плоский живот, то реветь от неизвестности и безысходности. А Танюха… нужно было видеть её округлившиеся глаза. Если бы не тревога за Вала, я бы от души посмеялась над её реакцией.

— Я искренне надеюсь, что его. Только благодаря этой мысли я ещё не свихнулась.

— Просто я подумала, — опустила она виноватый взгляд.

— Нет. Аборт я бы не сделала ни при каких обстоятельствах, но если это ребёнок Глеба… — меня аж передернуло от подобной мысли. Что будет, если отцом окажется Глеб даже думать не хотелось.

— Надеешься, что отпустит? Юль, может, хватит летать в облаках! — подалась ко мне Таня, и на её лице я увидела отражение собственных страхов. — Насколько я знаю Глеба – это нереально. По крайней мере, пока не родится ребёнок.

— Мне всё равно. Я подам на развод в любом случае, — приподнялась на локоть и тут же скривилась от вонзившейся в вену иглы. Капельница практически заканчивалась. Осталось чуть-чуть, на самом донышке. Господи, поскорее бы.

— Угу, — Таня скрестила на груди руки, не разделяя моей уверенности, — подашь. Оптимизм так и прет из тебя. А как же исчезновение паспорта, состояние Вала, Марина со своим залетом. Юль, проблем-то дофигища. И если честно, я не верю, что без Вала у тебя что-то получится в суде.

На этот раз я заглушила в себе поток подступивших слёз.

— Пойду в паспортный, объясню ситуацию, выжду, пока сделают новый. День, неделя, месяц – не важно. Работа у меня есть, адвокат тоже, а там и Вал поправится, — улыбнулась дрожащими губами, успокаивая не сколько подругу, столько саму себя. Ну а что? Кто тут только что распинался, что всё будет хорошо? Вот я и уверовала.

Таня только покачала головой. Ну и пусть. Да, ситуация мрачнее некуда, но если я сейчас опущу руки – грош цена моей свободе.

— Скажи медсестре, что уже всё, — кивнула на капельницу, приподнимаясь с подушки. И пока Таня искала не понравившуюся мне грымзу, я вытащила катетер, заклеила образовавшуюся дырочку лейкопластырем и осторожно, придерживаясь одной рукой за металлическую спинку кровати, взялась за изучение принесенной Зыкиной одежды.

Ну что я могу сказать: на безрыбье и рак – рыба. Не то, чтобы у Тани был плохой вкус или ещё что-то, просто, я была выше и тоньше в талии. В общем, из всех предложенных вариантов выбор пал на просторные светлые брюки-шаровары, удерживающиеся на талии с помощью тоненького пояска и однотонной футболкой. Ещё она купила бюстгальтер, подошедший мне тютелька в тютельку и парочку хлопковых трусиков, в которые я сразу облачилась с неимоверным облегчением.

Вошедшая в палату медсестра окинула недовольным взглядом мое преображение и, схватив капельницу, выжидающе выгнула тонко выщипанную бровь:

— И куда это мы собрались? Вы знаете, что с вашим диагнозом нужно лежать, не вставая, как минимум неделю. Если, конечно, — улыбнулась холодно, успев сложить обо мне не самое лицеприятное мнение, — вы хотите сохранить беременность.