– Эге, дед, я вижу, ты дальтоник, не отличаешь зеленый цвет от коричневого, давай сдачу еще трояку, – потребовал незнакомец.

– Слушай, ты, империалист, угнетатель народов, по официальному курсу за твой доллар дадут всего шестьдесят копеек, – и протянул раскрытую красную корочку с водяным знаком КГБ внутри.

У иностранца глаза округлились от неожиданности, он начал медленно приседать, очевидно, хотел справить нужду здесь прямо на асфальте, но узкие брюки не давали ему этого сделать. Гулявшие невдалеке древние старушки молодцевато подскочили к незнакомцу, ухватили его под руки и потащили в ближайший участок добровольно народной дружины, находившийся неподалеку. Дедушка-оперативник выскочил из киоска уже без очков и лысого парика схватил меня за локоть своими, как щипцы, пальцами на ладони, и повел следом в участок. Откуда-то взялись ещё два молодых оперативника в штатском и проследовали за нами. Вышедшая из салона моя клиентка хотела, было что-то объяснить молодым людям, но они, не церемонясь, оттеснили ее от двери с вопросом:

– Вы с ним? Вы его знаете? Тогда попрошу пройти с нами.

– Нет, нет, первый раз вижу, – ретировалась дамочка.

– Тогда не мешайте органам выполнять свою работу.

В отделении ДНД был ещё один кабинет, куда привели задержанных.

– Я ни в чем не виноват, я здесь оказался чисто случайно, начал я им объяснять.

– Так мы тебе и поверим. Признавайся, когда и с какой целью был заброшен в Советский Союз? Где, кем и когда был завербован? На какую разведку работаешь. Явки и пароли, – начал у меня выяснять кгбист.

Потом ввели иностранца.

– Подтвердите, пожалуйста, что я вас не знаю, никакой информации я вам не передавал, – начал я упрашивать незнакомца.

– Это кто? – спросил оперативник у него.

Тот, скорее не понял вопроса, пробормотал членораздельно:

– Де – бил, – и больше ничего не пояснив, начал требовать представителя посольства.

– Ах, так тебя величают Бил, это имя или кличка? – поинтересовался старшой у меня, обезумев от ответа иностранца.

Голова шла кругом, я ничего не соображал, только молча спрашивал себя, что со мной и почему я здесь и зачем позарился на эти джинсы? Через час я оказался уже на Лубянке. Того иностранца я больше не видел. Меня интересовала только моя судьба. Три дня меня там промурыжили. Я признался во всех тяжких грехах, даже которых и не совершал. Вспомнил все, что было и чего не было. Потом отправили за сто первый километр, а точнее с «предписанием» на два годика отбывать повинную в Казахстане, на целине баранку крутить. Прав оказался тот окаянный оперативник-дедушка, что моя попа будет очень красной. Хоть так, это уже лучше, чем быть вражеским агентом и предателем родины.

– Складно поешь, даже заплакать хочется, – оценил рассказ Вано.

– Хотите, верьте, хотите, нет. А такое было, – и Василь стрельнул народно-доступную сигаретку «Прима» у бригадира.

12 марта 1971 года. Уже неделю бригада прокладывала магистральный кабель далее на юг, проложила его около десяти километров. Погода была пасмурная и сырая. Трактористы остановили технику на перекур, ожидая, пока перезагрузится кабелеукладчик новым барабаном кабеля. Где-то вдалеке по направлению дислокации жилых вагончиков послышались приглушённые непрекращающиеся периодические взрывы. Через пару минут в той стороне небо заволокло чёрной тучей, она с каждой минутой всё разрасталась. Взрывы продолжались.

– Произошло что-то серьезное возле железнодорожной станции, может даже на железной дороге, – предположил бригадир, – недавно туда прошёл мимо нас грузовой состав.

– Давайте пока все работы приостановим, – кто-то предложил, – скоро приедет прораб или мастер, все узнаем.