Я так мало пишу здесь об ней и об ее делах, что можно подумать, что меня они мало затрагивают. Как раз наоборот, но это такой большой вопрос, что мне не хватает сил за него взяться. В высшей степени любопытны все перипетии, которые ей пришлось перенести со всех сторон, прежде чем дожить до сегодняшнего дня. Но это все факты, факты, только в пересказе фактов заключается здесь весь интерес, а у меня такая слабая голова и память… Но когда-нибудь я все же сделаю это, с помощью самой Маши, конечно.

3/III. Три или четыре периода в творческой деятельности Шекспира. Характеризуют их приблизительно так: 1) подготовительный период с преобладающим влиянием эвфуизма; беззаботное веселое пользованье жизнью и добродушное жуированье; 2) период «фальстафовский» (Венгеров, в биографическом очерке Шекспира в издании Брокгауза и Эфрона); 3) период «гамлетовский»: душевный мрак и создание величайших произведений; 4) примирение с жизнью176.

Объясняют их всячески.

На мой взгляд:

1. Приехал молодой, безвестный, полный сил и надежд юноша из глухого, далекого Стрэтфорда в шумный Лондон, центр блеска, земного величия, власти. Никому не известен, никому не нужен; предоставлен самому себе, своей ловкости, уму, умению бороться за право жизни.

Как и где пускал он в ход все эти качества свои, нам в точности неизвестно, да это и не так важно: был ли в типографии и там знакомился с произведениями духа и литературы того времени; держал ли лошадей приезжавших на театральное представление джентльменов, помогал ли суфлеру и режиссеру в их обязанностях, подвизался ли сам в качестве статиста на театральных подмостках, – не все ли в конце концов равно? Факт тот, что через три-четыре года Шекспир выбился на дорогу, нашел себе дело и приобщился к жизни столицы в качестве человека не хуже других.

Мало-помалу он начинает выдвигаться вперед.

Первые – или не совсем первые – попытки собственного литературного творчества венчаются полным успехом. Его посвящения знатному лорду принимаются благосклонно; его драматические опыты ставятся на сцене и вызывают удовольствие и одобрение публики, его общество и живая, остроумная беседа приятны и желательны в литературно-аристократических кружках, словом – завоевание жизни совершается по всем фронтам, и на первых порах она превращается для него в сплошной праздник: Wein, Weib u[nd] Gesang177!

Но как ни весел праздник, как ни приятно опьянение сладким нектаром цветущей и благоухающей молодости, украшенной почти сказочной удачей, – отрезвление должно наступить, и чем тоньше и чувствительнее организация человека, тем быстрее различит он за игривыми парами вина элементы приводящих его в брожение микробов.

Что такое общество, в котором жил и вращался Шекспир?

С одной стороны – аристократы духа, с другой – аристократы крови. Как ни сливались они между собой в дружеских попойках по разным веселым кабачкам Лондона, как ни бесчинствовали оба, стараясь превзойти друг друга в кутежах и остроумных выдумках, для первых всегда возможно было наступление момента, когда вторые, призванные на завещанные им отцами и их положением в широком обществе престолы крови, могли сказать им: «Оставь меня, старик, я тебя не знаю…»

Шекспир не мог не понимать этого и не чувствовать: слишком умен и проницателен был он. Недаром же создал он Фальстафа.

С другой стороны. Допустим, что молодой Соутгэмптон и Пэмброк были не только аристократами крови, но и настоящими аристократами духа. Допустим, что их отношение к Шекспиру и ему подобным были чисты, благородны, возвышенны и лишены малейшего оттенка аристократического снисхождения к актерам и писакам. Допустим, что в их обращении с ними не было даже и тени какого-нибудь различия, неравенства и т. п. – общество аристократов, сходившееся с обществом артистов, не заключалось ими двумя, и всегда могли найтись два-три джентльмена, у которых когда-нибудь и чем-нибудь прорывалось скрытое высокомерие, пренебрежение. Могли даже бывать в известные минуты открытые вспышки того и другого, если даже и не по отношению к Шекспиру лично, то по отношению к его друзьям или в его присутствии. Шекспир не мог не понять и не почувствовать со временем, что действительного равенства между ними нет и не может быть, что если по существу он, Шекспир, и выше их, то по каким-то извне приходящим причинам он перед ними пария, актер, скоморох, человек, служащий для того, чтобы так или иначе потешать их, бар, живущий их милостями, их вниманием и добрым расположением (благосклонностью) к нему, и как к писателю, и как к актеру, и как к человеку, члену того же общества.