Лана грезила о богатстве и свято верило, что трудности и жизнь по соседству со мной, рьяно борющейся за чистоту и регулярно собирающей с нее деньги за съем, приведут ее к мечте. Тем более для того, чтобы в своей новой жизни выглядеть отлично, соседка прикладывала огромное количество усилий. Но, тут уже нечего кривить душой, Лана правда обладала привлекательной внешностью: выразительные зеленые глаза, вьющиеся волосы и хорошая фигура. И наружность свою Лана считала главным капиталом, который попеременно вкладывала в удачные и не очень проекты. Но для сериального клише «содержанки на шикарной квартире», как уже можно было понять по ее быту, никогда не доходила. Она строила глазки, давила на жалость и просила скидки, эксцентрично одевалась на собеседования и халявила на работе. Но упорно шла к материальному благополучию и безделью, вкладываясь периодически в акции и облигации. Главное – она не сдавалась.

Как-то вечером, когда я еще не устроилась на мою нынешнюю, самую денежную из имеющихся работ, Лана сидела на кухне и, закинув ноги на подоконник, пила белое вино из пакета. Она мечтала о красивой жизни, когда больше двух лет назад перебиралась в Москву, как и я, конечно. А в итоге мы с ней оказались на микроскопической кухне затараканенной хрущёвки и смаковали дешевое вино. Возможно, именно тот вечер меня и изменил, заставив словить ощущение безразличия, в котором я пребывала пока ни зашла в тайную комнату поместья Кусково.

Нежданно-негаданно, мне снова захотелось что-то делать. Теперь я готовила себе питательный завтрак перед работой, брала книгу, чтобы почитать в электричке и сама для себя неожиданно, начала вновь листать учебники по истории. Последний раз книжный запой у меня наблюдался после захватывающей археологический экспедиции в степи Калмыкии. Семнадцатилетней одиннадцатикласснице страшно хотелось вновь испытать чувство соприкосновения с великим. Так и сейчас, спустя пять лет я сломя голову неслась в наш кабинет вприпрыжку, стремясь поскорее закончить работу, освобождая время для работы с загадками. Это люди и называют ходить на работу с удовольствием, по крайне мере, я так хочу думать.

Следующие два дня я оказывалась пассажиром утренней электрички, гонимая желанием скорее примчатся на работу. А вот на третьи сутки в нашем кабинете я обнаружила только Жорочку, разгуливающего по клетке взад-вперёд. Алевтина Павловна нашлась только в левой галерее дворца. Она стояла напротив мраморного камина и неотрывно смотрела на три вазы, радующие глаз публике, поблескивая расписными боками. Над камином висела две круглые картины, выглядящее неприметно на общем фоне коллекции Шереметьевых, состоящий из масштабных полотен. В первую минуту мне показалась, что именно на них бабуля и глядит.

– Доброе утро, Алевтина Павловна, вы чего это не в кабинете? – радостно выпалила я.

– Да вот, шла, хотела, кое- что уточнить. А тут такое дело. Вазы не хватает. Посмотри на след.

Действительно, на полке белого мрамора виднелось колечко серой пыли, совершенно неприметное, если не смотреть на него вблизи.

– Принеси- ка мне две красные папки, что стоят в верхней полке рядом со столом. Пойдем с тобой обход делать.

И мы пошли по анфиладе комнате левого крыла с ревизией. Поскольку именно в нем большинство строительных и отделочных работ уже завершились, а элементы интерьера воссозданы в изначальном виде, согласна сохранившимся фотографиям и записям. Все эти экспонаты, благодаря руководству начальницы, помещены в залы в соответствии с описью, хранившуюся в красных папках. И опись эта производилась с месяц назад. Но помимо вазы исчезло еще золотое яблоко, укрощающее настольный подсвечник малой гостиной. И одна из миниатюр с изображение Николая Петровича Шереметьева, вставленная в серебряную рамку искусной работы. Алевтина Павловна только охала, разглядывая название предметов на листке, а затем облегченно выдыхала, убедившись в целостности очередного экспоната. Похоже, происходящее старушку действительно беспокоило, иначе мы бы не работали так быстро. Через четыре часа после начала обхода, мы с Алевтиной Павловной уже стояли в кабинете Агаты Борисовны, наблюдая за ее побелевшим от ужаса лицом.