Но все же судить хотелось. Хотелось поступить резко, тут же оставить ее, сказав напоследок: «Таких, как я, девочка, у тебя было много и будет еще больше. Всего хорошего». Но он через силу выдавил измененный вариант:

– Тебя любили многие, любят, и будут любить… Вот в чем причина.

– Тебя тоже, – ответила она поспешно.

Была ли Елена права? И да, и нет. В том, что его любили не много, причина личностная – могли бы любить больше, приложи он хоть малость усилий. Да и в те редкие моменты, когда у него были отношения с женщинами, разве же он отвечал им взаимностью. Кто виноват? Мог бы любить и быть любимым. Но… перекос в воспитании.

Если бы Елена не понравилась ему просто как человек, и если бы не ее внимание и не уважительное отношение к нему, то все бы окончилось сейчас же… Но ее откровенность чего-нибудь да стоила. Ведь она не стала ломать из себя непорочную девочку, а обо всем говорила открыто. И тому, что повидала, тоже вряд ли стоит удивляться, ведь женщине под тридцать – причем, красивой женщине.

Но все же то, как быстро произошел у них контакт, неприятно подействовало на Александра. Он не успел еще налюбоваться ею, насладиться общением, как она стала доступной. Эта легкость не очень-то радует. Вместо предполагаемой удовлетворенности от зарождения чувства он получил недоумение.

Александр и попытался рассказать Елене об этом, считая, что правда перевешивает и искупает оскорбление, наивно полагая, что Елена поймет. Он ведь просто, говоря языком юридическим, констатировал факт, не желая в чем-то обвинять противную сторону. Он как бы обвинял обстоятельства, но получилось, что ее…

Елена, встревоженная его откровением, предложила пройтись и поговорить более обстоятельно. Александр не стал возражать, хотя и неприятно было выяснять все это. Он почувствовал, что придется выкладывать все начистоту, так как лгать не умел, а правда всегда жестока и оскорбительна. Даже намеки на ее прошлое заставили Елену встревожиться, а что если он начнет говорить все прямо, так, как думает?

Они пошли по узкой тропинке, натоптанной в свежем, только что выпавшем, снегу – городские службы еще не успели расчистить дорожки после снегопада. Иногда шли рядом, иногда Елена чуть впереди. И от этой рваности движения и разговор их получался каким-то рваным, отрывочным, непоследовательным, да и вообще – нелепым и неуместным. Словно бы шла торговля, а вот чем: непонятно. Не идеалами же, в конце концов.

– А ты, наверное, до сих пор жил как монах? Ни с одной женщиной никогда не встречался? – спросила раздраженно Елена.

– Встречался.

– Ну и?..

– Да вот, не возникало у меня таких проблем.

– Так это же естественно, Сашенька. Ты с кем встречался? Они, поди, были моложе тебя лет на десять? Так?

– Не на десять…

– Ну, приблизительно?

– Пусть так.

– А вот теперь ты встретился со взрослой опытной женщиной и встал в тупик? Так, что же тут удивительного? Ты хотел, наверное, чтобы я прежде поломалась, чем отдаться – не так ли?

– Нет… не совсем.

– А как?

– Ну, не сразу…

– А чего мне было из себя строить? Я знала, куда шла… Да и ты видишь, что у меня ребенок, женщина я, стало быть, полгода без мужа – разве это в расчет не берется?

Александр молчал, старался отвечать на ее вопросы осмотрительно, не задевая личности, как бы в общем, но вот что из этого получалось.

– Я потому и не женился, что до сих пор не любил по-настоящему… И женюсь лишь тогда, когда полюблю человека, – попытался он объяснить ей свое положение.

И снова эти слова как-то странно подействовали на Елену. Она приняла их на свой счет, растолковав как отпор на ее возможные притязания.