– Красная и вызывает галлюцинации? – Взгляд рахетийца стал неприятным.

– Скорее рубиновая, и да, галлюциногенная, – внимательно наблюдая за его реакцией, сообщила жрица. – Это морс из неё. Тоже рубиновый и галлюциногенный.

Тукан, не столь изощрённый в гляделках, похвастался:

– Наш основной источник заработка. Был. Чёртова природа со своими сменами времён года. – Он погрозил кулаком пасмурному небу и утопал вдаль.

– Осуждаешь? – так и не сумев понять, что же на самом деле значили эти вопросы, спросила напрямую Фиона.

Молоток пролетел мимо гвоздя и смачно врезался по пальцу Оулле.

– Нет, мр-р-р-р, – коротко и недовольно бросил тот, корча странную гримасу.

Смысл её от Фионы целиком ускользнул, однако она быстро об этом позабыла. Вернулся Фалайз, опалённый, несколько закопченный, в целом как всегда растрепанный, растерянный и рассеянный одновременно, но довольный собой. Он победил. Спустя пару минут подтянулся и Тукан, тоже закончивший со своим поручением.

– Итак, план в общем-то прост, – начала издали жрица, делая максимально серьёзное лицо. – Вы когда-нибудь слышали такое выражение как «бытие определяет сознание?»

– О-о-о-о, охохох! – протянул крестоносец, морща лоб. – Какие речи пошли!

– Эм, а я тоже слышал, – сказал дикий маг почему-то смущённо. – Разве на самом деле не наоборот, а?

– Ну попробуй, – вмешался Тукан, ухмыляясь. – Определи своим сознанием бытие. Можешь не стесняться и сделать это прямо при нас. Здесь все свои, мы поймём!

– Я скорее про, – Фалайз засмущался ешё сильнее прежнего, – ну, знаешь: «разруха не в клозетах, а в головах» и всё такое…

– Не будем устраивать философский диспут, – вмешалась Фиона. – Суть в том, что бытие этого конкретного места во многом определяется отношением к нему. – Она сморщилась как от раздражения. – Говоря проще: Гадюкино – это чёртов мем! Причём мем того толка, что многие не только используют для шуточек, но и поддерживают посильно.

– И ты хочешь запретить им, ну-у-у-у, делать это? – поинтересовался Фалайз.

– Я бы предложил заявить на авторские права и требовать отчислений, – заявил крестоносец, сияя от самодовольства.

– Нет и тем более нет. – Жрица покачала головой. – Я собираюсь переименовать это место.

– Как?! – хором спросили дикий маг и крестоносец.

– Да вот как угодно! – вспылила Фиона, злясь, что её до сих пор не поняли. – Хоть Мангустово! Хоть Пупково! Что угодно, но не Гадюкино.

Фалайз и Тукан не без смущения переглянулись теми взглядами, которых обычно удостаивались сами в процессе изложения своих идей. Начал, как менее деликатный, разумеется, крестоносец:

– Не хочу тебя расстраивать, но мемы работают несколько иначе…

– Я не говорю, что завтра все забудут.

– И послезавтра тоже? – словно проверяя, уточнил Тукан.

– Да. Это игра вдолгую. Может быть, через месяц или два мы увидим какой-то результат, – как можно терпеливее объяснила Фиона. – А может быть, и через полгода. Суть в том, чтобы убрать источник шуток – корень, если угодно. Остальное завянет само. Когда-нибудь. Или так, или всем селом куда-то мигрировать. И «куда-то» – это к чёрту на кулички.

– Но Гадюкино останется в памяти, – заметил Фалайз не без претензий. – Так или иначе.

– Останется. Нам же к лучшему, если у этого места даже под иным именем будет какая-то предыстория. Организуем когда-нибудь музей, сделаем вид, что были вынуждены переименоваться. – Жрица усмехнулась самым коварным образом. – Люди любят такие истории.

– О-о-о, мы ещё не стали злой корпорацией, но уже ведём себя как она. – Для вида поцокал языком Тукан – идея ему явно понравилась. – Ладно, и в чём проблема? Почему мы ещё не Мангустово-Пупковское?