Несмотря на послевоенную нищету: начинать хозяйство пришлось с нуля, с единственной эмалированной кружки.

Несмотря на буйство пьяного мужа, вернувшегося из немецкого плена.

Несмотря на сотни обид и унижений со всех сторон, она достигла своей цели: и дочь, и сын получили высшее образование.

Это её заслуга! Она на это положила свою жизнь!

Кто в доме вставал раньше всех? Кто ложился последним? Кто целыми ночами топил углём печку в пятиметровой кухне, которая после войны стала нашим первым семейным жилищем?

Сколько помню её, она всегда в работе. Её трудовой день не мерян, не считан: 8, 10 часов, а порой и все 24.

Когда дети станут на ноги, она по советским законам будет именоваться «иждивенкой» и даже пенсии будет лишена.

Позднее в документах родителей обнаружится ордер на Львовскую квартиру. Он и сегодня цел: улица Обороны Львова, 28, квартира 6. Огромная квартира в центре Львова. Отцу её дали как депутату Горсовета, куда он был избран ещё в Новосибирске. Предъяви он этот ордер свердловским властям, и мы имели бы право получить равноценную квартиру в Свердловске.

Не знали, не подсказал никто… Вот сейчас подумалось, может быть, боялись?..

И опять вся тяжесть бездомной жизни легла на мамины плечи.

Так и жили: в тесноте, в коммуналках, в небольших комнатушках по пять человек, без каких-либо «удобств», с грубыми и злыми соседями. Впрочем, это была участь многих советских семей.

А мама не ожесточилась. Врождённая доброта сияла в ней, несмотря ни на что. И, если ей удавалось отключиться от семьи, где она несла постоянную вахту, она обрастала друзьями, подругами, а с добрыми соседями отношения перерастали в пожизненную дружбу.

Так было с Гусевыми, Дмитрием Владимировичем и Татьяной Семёновной, с Екатериной Ивановной Коровиной, с Марией Кузьминичной Кузевановой и другими…

Помню, по какому-то делу зашла к нам однажды Евгения Исааковна Горелик, моя портниха. Тоже редкая мать. Она настрадалась из-за сына-музыканта. Он, еврей, много лет не мог получить любимой работы. Евгения Исааковна была ожесточена на жизнь, яростно критиковала власть.

На её звонок мама тогда спешно побежала, она всегда бежала открывать дверь каждому. Они немножко поговорили, и мама ушла на кухню. В тот же день, вернувшись домой, Евгения Исааковна, взволнованная, позвонила мне: «Валя, какая у тебя мама! Я не встречала ещё такого доброго лица!»

Воспоминания всплывают и всплывают…

…Купила я на работе путёвку в дом отдыха матери и ребёнка в Коуровку, живописное уральское место недалеко от Новой Утки – родины Ольги Ивановны Марковой.

«Хоть от кастрюль отдохнёшь».

В их комнату поселили пять женщин с детьми, всего десять человек. Через двадцать один день мама вернулась.

«Слава богу, теперь у меня будет один Славик», – были её первые слова. Оказалось, она нянчилась со всеми ребятишками, пока молодые мамаши убегали на танцы или в кино.

Одна из тех мамаш приезжала к нам позднее. Как сейчас вижу: стоит столбом у двери, молчит и смотрит на маму, точно не может насмотреться, точно видит такого человека впервые.

Попала мама как-то в больницу. Ехала туда довольная: «Хоть раз в больнице полежать».

В день выписки я пришла, чтобы забрать её домой. В палате мамы нет. Все хором дружно закричали: «Сейчас-сейчас придёт!» Это она с чужим горшком убежала в туалет, а её соседка по кровати, тяжело больная, плакала: «Что я без Зои делать буду?»

1995 год. У мамы артроз тазобедренных суставов, она без посторонней помощи не может ни сидеть, ни лежать. Ей собираются сделать операцию по поводу катаракты. Она уже не видела. Мы вместе с нею по разрешению начальника госпиталя Спектора Семёна Исааковича лежим в одной палате.