«Каждый человек в глубине души стремится к хорошему. Подойдя к хорошему, он никогда уже не расстанется с ним, потому что оно всегда даёт больше удовлетворения, чем плохое».

Ведь Вы согласны со Станиславским!

Вы решили, что я выдумала Вас, нафантазировала. Нет. Вы сказали: «Надо жить иначе. Люди должны быть, как братья». И я не могу больше жить по-старому, и не я одна. Если Вы сделали это со мной, то неужели Вы думаете, что я одна. Я одна из худших, Вы ещё в этом убедитесь. Мои прошлые глупости мешают мне начать жить по-новому, я хочу освободиться от них, но мне необходима поддержка. Если Вы захотите, Вы скажете мне своё слово, я сделаю всё. Если Вы скажете, что всё это глупости, я буду снова искать и найду!

Вы видите, я верю Вам больше, чем себе, неужели же Вы будете убеждать меня, чтобы я не верила Вам? У меня сейчас такой прилив вдохновения и решительности, какой вряд ли ещё когда будет, и я спешу сказать Вам всё, что накипело. Вы сказали, что надо любить людей, и у меня сейчас избыток этой любви, но где применить её? Я всю её отдаю Вам. И Вы направите её туда, куда считаете нужным. Я верю Вам. Это письмо заставит Вас думать, но я от всей души даю Вам совет: не уделяйте этому слишком много времени, не толкайте меня на преступление. Готовьтесь лучше к завтрашнему уроку. Поступайте так, как подсказывает Вам Ваша совесть! Будьте такой, какая вы есть! Если Вы признаете неправильным то, что я Вам написала, то, прошу Вас, скажите прямо. Я должна знать всю правду, а Вы должны сказать мне её. В конце повторяю Вам назло: «Вы НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК!»

Писала вчера. Сегодня перечитала – слишком восторженно, но ничего не изменяю и ни от одного своего слова не отказываюсь.

Сохранилась ещё открыточка, видимо, ко дню рождения, к моему семидесятилетию.

То есть через сорок пять лет. Почти полвека:

В юбилейный день

Я пожелаю

И здоровья, и тепла, и света.

От любимых Вам – взаимного ответа.

От судьбы – неугасимости надежд!..

2001 г. Валя Воронова.

Оказалось, в этой глухомани тоже живут хорошие люди!

А тогда, на занятии кружка, меня спросили они, какого я мнения о каждом из них. Дошла очередь до Вали… Я сказала: «У неё есть что-то общее со мной».

Валя живёт теперь в одном со мною городе. Она очень больна: ноги. Я не ошиблась: это благородное и не очень счастливое существо. Многие годы она посвятила уходу за престарелой матерью, лишив себя «личной жизни». Вот и сбылась моя оценка: в этом мы, действительно, похожи.

У Вали дочь и двое внучат.

В Нязепетровске я впервые начала преподавать литературу. Валя была там моей первой ученицей.

С Нязепетровском связано ещё одно воспоминание. О закрытом педсовете. Событие это описал Даниил Андреев.

«Трудно охватить и оценить потрясение умов, вызванное выступлением Хрущёва на ХХ съезде партии о культе личности Сталина, которое прогремело, как своего рода взрыв психо-водородной бомбы, и волны, им вызванные, докатились до отдалённых стран Земного шара».

Докатились они и до нашего «захолустья».

На педсовете у двух женщин были обмороки, пришлось вызывать скорую помощь, и вывели их под руки. Слишком личным был удар.

А внешне жизнь выглядит прежней.

Вскоре аукнулось оно и для семьи Тамарченко.

У меня бесплатный железнодорожный билет, я могу приезжать по выходным домой. Как-то встретила Веру Исаеву и от неё узнала о фельетоне Бухарцева4 в «Уральском рабочем» о Г.Е. Тамарченко. Я достала газету, прочла гнусную эту статью-донос с большим опозданием, и странной была моя реакция: мне захотелось спрятать её. Под подушку, что ли?

Было больно, но отменить уже ничего нельзя…