– Что ты видишь? – спрашивает Себастиан, когда мы идем по восточному крылу сквозь череду пустых комнат.

– Свет мигает!

Как только я это говорю, мигание прекращается. Мы останавливаемся перед двойными дверями, которые ведут в собор без окон.

– Что-то меня привело сюда, – говорю я и берусь за ручку.

Себастиан распахивает двери и входит в собор, его тень заполняет все пространство, зал погружается в чернильно-черную ночь. У меня возникает чувство, что он исследует каждый миллиметр в этом помещении.

– Здесь ничего нет, – говорит он, вновь возникнув передо мной.

Тени отступают, и собор вновь наполняется тускло-красноватым свечением.

– И все же эта комната хранит секреты, – хмурится он.

– Вроде потайной двери? – спрашиваю я, мне интересно, вдруг это и есть пурпурная комната.

Себастиан, склонив голову, наблюдает за мной.

– Зачем ты привела меня сюда?

Я явственно слышу приближение смерти в его голосе и понимаю, что в моем мозгу маловато места для нас обоих. Мы с чудовищем-тенью не можем сосуществовать.

– С чего ты взял, что это я bruja, а не моя тетя? – дерзко спрашиваю я.

– Она не чувствует моего присутствия, и я не могу к ней прикоснуться. Только ты видишь меня, значит, ты и сотворила заклятье.

Как удобно – я создала существо, которое только я и могу видеть. Себастиан сжимает мне шею, будто железными тисками, боль пронзает меня. Бум! Бум! Бум! Серебряные глаза мечут молнии, мой пульс учащается. Страх озбуждает его.

– Твои последние слова? – шепчет он, наши носы почти соприкасаются.

Я чувствую, как лунный свет его взгляда щекочет мне кожу. Хоть в этом соборе и нет окон, ночное небо еще никогда не казалось мне таким близким.

– Если ты собираешься убить меня, – с трудом выдавливаю я, – могу я хотя бы выбрать комнату?

Возможно, я выдумала чудовище-тень, чтобы оно оградило меня от правды, возможно, от него я получу ответы на свои вопросы.

Я вижу, как сжимаются его челюсти, но он отпускает мою шею.

– Выбирай!

Я массирую горло, пытаюсь отдышаться. Перед глазами все плывет, в голове пульсирует, но я использую оставшиеся силы, засовываю руку в карман и достаю фотографию.

– Вот.

Он тянется за фотографией, но я не выпускаю ее из рук, чтобы он ее не отобрал. Наши пальцы соприкасаются.

У меня мурашки бегут по телу, когда он смотрит на меня. Потом он смотрит на фото. Он смотрит так долго и сосредоточенно, что я могу спокойно и не спеша рассмотреть его. По гладким, ровно вылепленным чертам его лица трудно понять, какого он возраста, нет ни морщинки, ни изъяна. Но его тело разглядеть невозможно, оно будто укутано самой ночью. Плотная темная ткань скрывает его фигуру и создает тени вокруг него. И все же эта чернота не такая уж непроницаемая – внутри нее мерцает свет, и у меня возникает ощущение, что если я буду внимательна, то, возможно, смогу разглядеть его руки, когда они сомкнуться на моей шее.

– Нет, – коротко произносит он наконец, я моргаю, позабыв, о чем его спрашивала.

– Я исследую замок каждую ночь, но этой комнаты не видел… хотя она кажется мне знакомой. – Последнее предложение он произносит совсем тихо, будто это мысли вслух.

Он внимательно смотрит на меня.

– Откуда у тебя эта фотография?

– Из-за этой фотографии я и приехала в замок. Уверена, что в этой комнате со мной что-то произошло, но не знаю, что именно. Мне нужно ее найти.

Он следит, как шевелятся мои губы, и тепло разливается по моему телу. Собственная галлюцинация соблазняет меня, похоже, я точно сумасшедшая. Закрываю глаза, чтобы не видеть его, но я будто вижу его даже сквозь закрытые веки. Когда я открываю глаза, его уже нет. Он исчез вместе с моей фотографией!