Вернувшись в замок, я пытался загладить свою вину, я чувствовал, что Ребекка, моя Ребекка здесь несчастна.

– Фридрих, – позвал я управляющего. – Фридрих, дружище, помоги мне, придумай, как я могу угодить своей любимой жене.

– Еще больше угодить? – поднял вопросительно брови он.

– Еще больше? – переспросил я его.

– Хозяин, вы уж простите старого слугу, но вы и так многое делаете для хозяйки этого дома. Шкатулка с драгоценностями уже не закрывается.

– Он прав, – ухмылялась Аделаиза, заходя в кабинет. – Шкатулка «Р» не закрывается, как и ее рот. Она только что меня послала.

– Послала?

– Да! Так и сказала: «Идите вы в парк». А я, между прочим, всего лишь навсего указала ей на то, что скоро бал, а у нее ничего не готово.

Я пригладил нервно волосы:

– Что вы тут делаете?

– Я тут спасаю вашу жопу, молодой человек, и, возможно, репутацию! Могли бы и поблагодарить свою любимую и, хочу заметить, единственную тетушку.

– Единственная, – проговорил я, не разжимая зубы. – Я повторяю свой вопрос: зачем вы здесь?

– А что такого, меня твоя «Р» сама пригласила.

– Я приглашала Елизавету, – парировала Ребекка, стоя в дверях.

– Я за нее, – ответила Аделаиза с сарказмом.

– Я ждала вас в парке. Там накрыт обеденный стол.

– Я не голодна, пожалуй, пропущу угощения, глядишь, останусь жива и не отравлена.

– Это уже слишком, Аделаиза.

– Слишком, милочка, это ваш парфюм, я уже задохнулась. К тому же гулять с вами, деточка, по паркам – опасная игра, можно и не вернуться, а я еще завещание не составила. Пожалуй, пройдусь по магазинам, карету подай, Фридрих.

– Слушаюсь, сию минуту.

Они все вышли, и Ребекка посмотрела на меня пристально.

– Колье, – с надеждой на благосклонность обратился я к супруге.

– И кольцо к нему. Твоя тетушка слишком дорого мне обходится.

«Кто бы говорил», – подумал я про себя.

Бекки вышла из кабинета.

– Я скажу в городе, чтоб не сильно рассчитывали на былые времена, бал будет уже не тот. Хозяйка нынче не та, – говорила Аделаиза, со смехом усаживаясь в карету. – И браслет с изумрудами! – заорала в открытое окно и стукнула ногой. Уильям аж перо из рук выронил. Вечером за ужином тетушку было не унять. Она то гримасничала, то закатывала демонстративно глаза, то хмыкала.

– Вам чего все неймется?

– Мне, милочка, неймется, что вы, милочка, – прищурила она глаза, – до сих пор не дали мне отчет о проделанной работе, бал совсем скоро, а я так и не увидела хотя бы список приглашенных! Надеюсь, вы удосужились пригласить Катрину Люсибрудскую.

– Ну конечно же, я ее пригласила, я лично хочу посмотреть, что Уильям потерял, женившись на мне, – хмыкнула жена.

– Он ничего, Бекки, не потерял, а ты вот, братец, потеряешь дар речи, когда узнаешь последнюю выходку нашей тетушки, – говорила Елизавета, заходя в столовую и по ходу снимая перчатки и шляпку с прелестными розами и атласными лентами.

– А вы тут какими судьбами, маленькая леди?

– Я, тетушка, в отличие от вас, была приглашена, – махала она открытым конвертом, из которого торчало письмо. – И с вашей стороны было крайне невежливо читать чужую переписку, воспользоваться моим отсутствием и уехать без меня. Поэтому я позволила прочитать ваше письмо, в котором указано, что тетушка Мариадель, вызванная вами на помощь для укрощения Ребекки, выехала к нам незамедлительно.

Уильям покраснел и раздувал от возмущения щеки.

– Ну скажи уже хоть что-нибудь, а то лопнешь.

– Аделаиза, зачем? – только и смог выдавить из себя Уильям.

– Я у тебя одна, – начала тетушка, но Ребекка с ухмылкой вставила свое:

– Да помним мы: одна, как в попе дырочка.

Лиза зашлась от смеха. Прислужники, обслуживающие стол, покраснели и пытались скрыть улыбки.