Ладно, черт с ними. Главное, что первый орбитоплан уже собран. На подходе следующие, а значит, скоро начну изучать этот потрясающий аппарат, обучать моих парней.
Глава 7. Хорек и все-все-все
– Скорее бы начать заниматься на этих орбитопланах. Когда уж начнём-то?
Вместе с Дэвидом Грином завтракали в офицерской столовой.
Мне нравилось здесь – уютно, светло, будто залито солнечным светом. На стенах, отделанных панелями под ореховое дерево – симпатичные пейзажи и постеры рисованных красоток. Мягкий «дневной» свет лился из плоских ламп, встроенных в потолок. Столики из пластика, под светлое дерево. Стулья с мягкими кожаными сидениями и спинками цвета топлёного молока. В стенах встроены высокие прямоугольные светящиеся панели, скрытые под лёгкими тюлем – имитация окон.
– Не знаю, – проворчал я. – Пока ещё не собрали нужное количество. А чего тебе так вдруг захотелось полетать? Это же обычный самолёт. Ну, может с кое-какими прибамбасами. Ничего особенного.
– Ну, он же в космос может полететь! Здорово! А?!
– Да ничего там здорового нет.
– А вы уже летали на таком?
– Летал, – соврал я. – В управлении он средний, как и в маневренности. Когда достигаешь границы тропосферы, включаются прямоточные ядерные движки в два гигавата. Выход на орбиту, стыковка и возвращаемся обратно на Землю. Ничего особенного.
– Но на нем же и оружие крутое есть.
– Ну да. И что? Для защиты от космического мусора.
– Правда? – он недоверчиво усмехнулся. – А для чего мы вообще будем учиться на них? Куда полетим-то?
– Доставлять грузы будем на орбиту для космической станции. Межзвёздной.
– Да? А откуда она возьмётся?
– Она уже выведена на орбиту, – повторил я слова Терзиева.
– А когда же они успели вывести её? Вроде все станции, спутники оторвались от Земли и пропали. Вернуть их не смогли.
Да, Грин – парень башковитый. Ему пришла в голову та же мысль, что и мне. А возможно, и не только мне.
– Не знаю, Дэвид. Мы должны приказ выполнять, – уклончиво ответил я, и углубился в еду.
Громкий хохот заставил меня обернуться. За столиком у стены, в которую были вделаны кожаные сидения, заметил Эдит в мужской компании из худого белобрысого парня, немолодого мужчины с пышными седыми усами. Третьего я видел со спины. Он был широк в плечах, с бычьей шеей, густая шапка иссиня-чёрных волос, одет в пилотскую куртку из светло-коричневой кожи с меховым воротником. Вот он и создавал больше всех шума. Что-то громко рассказывал, доверительно наклонившись к своим собеседникам – до нас доносились отдельные фразы. Периодически вызывая громкие раскаты хохота.
Эдит рассмеялась, забросив назад головку. Потом изящным, женственным движением поправила забранные в высокую греческую причёску волосы. С удивительной грацией взяла со стола бокал, поднесла к губам. Обернулась, бросив бездумный взгляд в зал, и на шее собрались нежные складочки. У меня захолодело горло и ревность сжала сердце.
– Эй, ребята, – я не выдержал очередного гогота. – Потише нельзя?