Услышав голос отца из-за двери я как в детстве привычно пискнула во весь голос.

– Папочка! – Постучав в дверь его кабинета и не дожидаясь, когда же он отворит я аккуратно вошла, крадясь, словно воришка, отец стоял спиною ко мне и разговаривал по телефону.

Моя любимая спина. Поставив поднос на стол, я подошла и обняла его, крепко прижавшись к родному человеку я вновь почувствовала себя живой. Как же давно я не ощущала тепла другого человека.

Отец положил трубку телефона и радостно заключил меня в объятиях.

– Бусинка! Как я рад тебя видеть! – Бусинка. Моё ласковое прозвище из детства. Я словно перенеслась на десять лет назад, когда мы все были вместе. – Как вы тут? С мамой не ругаетесь? – Я улыбнулась и замахала головой.

– Нет, нет – я не искала тут поддержки, обвинения в адрес матери казались мне недостойными, и говорить отцу о том, что произошло я не собиралась. – С днём Рождения, папочка! – Обняв его ещё сильнее я не смогла больше сдерживать слёз радости. С днём Рождения. Искренне. Будь счастлив, здоров, просто будь всегда со мной.

В доме стало громче обычного, я услышала голоса и смех.

– Фрэдерик! Марго! – Улыбнувшись отцу, я что было сил побежала на встречу своим брату и сестре.

В холле уже радостно щебетала прислуга вокруг только что прибывших, я не могла сдержать своих чувств и что было сил набросилась на брата, споткнувшись о его чемодан и упав прям в объятия изумлённого Фрэда.

– Мари! Ну здравствуй! – Фрэд ответил мне той же искренней улыбкой, словно само солнце впорхнуло в наш дом сделав его ещё светлее, как же сильно он был похож на отца, слишком добрые и красивые глаза, такой же силуэт – свет и тепло.

– Кхм! – Как всегда, саркастичный кашель старшей сестры. Марго с детства была слишком неприступной, чем напоминала мне мать, хотя внешне была женской версией отца и Фрэдерика. Я отпустила брата и повернулась к ней.

– Я так рада! – Пытаясь выглядеть как можно более непринуждённо выпалила я сестре. Я любила Марго и уважала её, как только мог любить ребёнок старшего по отношению к нему члена семьи. В свои двадцать четыре года она многого добилась, родители гордились ею, а тот образ, который она себе создала, ведь я была уверена, что на самом деле она такая же тёплая, как и Фрэд, придавал её облику незримых лет.

Забывшись от радости, я не заметила, как в холл вошла Флорэнс. Сегодня она была не в своём привычном шелковом халате с ручной вышивкой, а, пожалуй, в лучшем платье из своего гардероба, тёмно-синий бархат притягивал взор оттеняя тонкую светлую шею моей матери, тонкие бретели уверенно поддерживали упругий бюст, а пара высоких перчаток того же оттенка дополняла её, как небо и луна. Уверена, она так старалась ради отца.

Её лицо озарила дежурная королевская улыбка, меня всегда поражало это её умение улыбаться лишь уголками губ, в то время как глаза оставались неподвижными.

Она не смотрела на меня. Я вдруг почувствовала себя слишком крохотной и неважной. Флорэнс обняла Фрэда и Марго сухими объятиями, словно для галочки. В руках отца я всегда чувствовала любовь, а вот мамины объятия – это совсем другое. Нечто, что нужно заслужить, она сама решает сколько тепла может отдать, и сколько любви ты можешь получить.

Наш дом наполнялся смехом, теплом, уютом, с приездом брата и сестры, пусть ненадолго, мне вдруг стало легче. Я не думала обо всём произошедшем, счастливая находиться в кругу семьи, долгожданный семейный обед.

– Как дела в больнице, дорогой? – Хоть Флорэнс и не выдавала своих эмоций в голосе, я чувствовала через весь стол её влечение к отцу, всё выдавало её, то как сильно она тосковала по нему, то как необычайно блестела сегодня её кожа, то как нежно она двигала запястьями разрезая сочный стейк.