В этот момент я чувствовала себя победительницей. Нагнувшись я взяла Лори на руки и поцеловала в щёку.

– Мама, ты сегодня очень красивая. – Изрекла она. Я заволновалась. Ведь дети не лгут. Что-то во мне только что изменилось. Я смогла дать отпор сестре. И это отразилось на моей внешности. Позади раздался стук, а затем без посторонней помощи дверь отперлась и на пороге показался огромный букет белой сирени, завернутый в красивый коричневый пергамент с причудливым узором.

– Мадам, позволите, не было сил больше ждать на вашей холодной лестничной клетке. – Джейкоб М. Бергер вошёл в наш дом как в свой собственный, я молча стояла на пороге, мы оба оказались в слишком тесной ситуации, цветы между нами немного примялись, а я всё ещё не делала шагу назад, зачем-то разглядывая его лицо. Он был хорош собою, приятная улыбка, кожа чуть смуглая, на лице ни следа щетины, а глаза лучились добрым светом, что несомненно подстегивало, уверена именно этим взглядом он цеплял всех своих пассий, интересно, а Элли тоже купилась на него?

– Джейкоб! – Из комнаты тут же показалась Элизабет, быстрым шагом она поспешила к нам, схватив букет и затянувшись его ароматам как-то очень элегантно подтолкнула меня своим костлявым локтем в комнату.

Я не подала виду, что мне больно, а лишь наконец выйдя из транса очарования глаз Джейкоба двинулась в направлении своей спальни.

– Рад, был повидаться, мисс…

– Роза, – улыбнувшись ему в ответ, мы с Лори скрылись в своей комнате.

Картина весела напротив нашей кровати. Лори уснула после второго прочтения сказки на ночь, а меня напротив мучила бессонница.

Откуда мне знаком этот пейзаж? Я встала, чтобы поближе присмотреться. Крупные мазки мастерски отображали бурлящую воду, краски и полутона были подобраны безупречно, по крайней мере так казалось моему взору, ведь я совсем не разбиралась в живописи… Однажды в юности, в тот самый период, когда все гадают кем они будут в будущем, одним из моих увлечений стала живопись, узнав об этом мама стала водить меня на художественные выставки, а по выходным я и сама любила гулять по картинным галереям. И тут меня озарило. Подпись в правом нижнем углу – буква «М» с завитушками. Мишель Буайе. Занавески на окнах вдруг всколыхнулись, прохладный вечерний воздух освежил мои воспоминания. Я поспешила закрыть окно и поправить одеяло Лори. Вновь природа возвращала меня в прошлое. Ещё утром по дороге на работу она бросала меня в объятия моего любимого Гейба, а сейчас я вспоминала свою первую любовь. Он был гораздо старше меня, высокий, брюнет, его волосы всегда беспорядочно вились и спадали ему на лоб, глаза голубые как призрачная гладь воды, которую он всегда рисовал. Мишель был маринистом. Именно его работы покупали чаще всего в галерее, но на роскошную жизнь ему всё же не хватало. Никто не спрашивает почему первая любовь стучится в двери, неизвестно как она выбирает человека, и никогда нельзя узнать наперёд о её сроке годности. Молодой художник пленил моё сердце своими работами, бурлящая пена с его полотен то и дело тревожила моё сердце. Я трепетала и замирала рядом с ним, приходя каждый день в течении месяца пока продолжалась выставка. Я наблюдала как он рисует и задавала вопросы, зачем он берет ту или иную кисть, как правильно накладывать цвета, откуда он берет все эти прекрасные пейзажи. Мишель никогда не возражал, что я прихожу, но однажды он всё же сказал мне, что не хочет ранить такое юное сердце, ведь мы не подходим друг другу. Не в силах сдерживать эмоции я бросилась прочь. Прорыдав всю ночь в подушку, я решила, что больше никогда не заинтересуюсь живописью, а дальше были другие юношеские увлечения. Сейчас спустя столько лет я впервые вспомнила об этом. Мне стало тепло и трепетно. Как же всё-таки наша юность пылка и неосторожна, но притягательна и незабываема. Сколько всего раннее было способно выдерживать наше сердце и отчего же теперь мы так слабы?