Утром на этом месте уже стоял макет орудия – за ночь из ломаных бревен и рваной масксети соорудили такое, что и с полсотни шагов вполне себе выглядело грозной пушкой – хоть и старательно, но не очень грамотно замаскированной.

Ребята со скрещенными пушечками на петлицах оказались компанейские, хотя некоторое время пушкари и держались немного высокомерно, но совместная работа отлично сближает, и Сидоров даже подружился с угрюмым на первый взгляд сержантом – командиром прикомандированного расчета. Хороший человек оказался, умный, рассудительный – с таким даже и помолчать приятно, не то что поговорить. Это вообще праздник!

Вместе и наблюдение вели, стараясь обнаружить все пулеметы и пушки, что были у немцев напротив. Тут и другие бойцы старались, не только ж лопатами землю кидать! И получилось напротив взвода сидоровского – три дзота с пулеметами, да четыре открытые пулеметные площадки, два жилых блиндажа, погребок с боеприпасами и пара противотанковых пушек немецких.

Артиллеристы еще и отработали наводку на цели – сделали маленькие таблички, поставив их так, чтоб наводчику легче было работать, и когда начнется пальба – сразу направление ухватить. От немцев их было не видно, а вот пушкарям в глаза бросалось.

Перед наступлением пехота даже и полюбовалась, как ловко исполнялись на тренировке команды: цель № 4 – огонь, смена цели, цель № 6 – огонь!

А потом утром артподготовка пошла, загремело все, затряслось, небо с землей перемешалось, у немцев только всполохи запрыгали по окопам. И под шумок пушка стала долбать по всем засеченным целям. Отревел залп гвардейских минометов, малиновая звездочка вверх взметнулась, сквозь дым и пыль, что волокло ветром с немецких позиций, и взвод побежал в атаку.

Все же два пулемета ожили, и залегла пехота. Но недолго лежали – рявкнула сзади трижды пушка, и левый пулемет заткнулся на середине очереди, потом еще четыре ощущаемых бабаха – и правый пулемет помер. Дальше уже было проще: оказавшись без пулеметов и орудий, немцы скисли быстро. Тогда опасался Сидоров, что, как обычно, немцы минометами накроют – любили и умели они так делать. Но знакомые хлопки разрывов были не на поле, где пехота бежала, а сзади.

После боя догнавшие пехотинцев артиллеристы не без гордости рассказали, что фальшивый макет гансы накрыли четко и точно, разнеся приманку вдрызг. И всем приятно стало, что не зря по ночам корячились.

– Здесь пойдем или как? – деловито спросил боец, сбил с мысли.

– А вот тут срежем. Вроде как на тропку похоже. И покороче будет, – сказал Сидоров и шагнул на полузаросшую травой, но явную тропку. Странно, тут лес был совсем целехонький, даже без отметин пуль и осколков на стволах деревьев. Мирный лес, и дом почему-то вспомнился. Замкомвзвода грустно вздохнул.

Странно: земля вспучилась, словно пузырь, и швырнула его вверх, так что он с удивлением увидел деревья вокруг со странного ракурса. Словно кто-то громадный снизу огромной ладонью поддал. И вокруг что-то летело вверх вместе с ним. И сам он летел, что было так странно. Не ангел же и не соловей… И пахнуло в ноздри насильно кровью и горьким дымом…

Сознание он потерял, когда тяжко, всем телом, плашмя, ударился оземь. Пришел в себя от боли – резкой, рвущей. Все болело, и даже не понять, что больше. Увидел озабоченную и забрызганную кровью физиономию бойца.

Почему-то вверх тормашками на фоне крон деревьев и серого неба.

– Что это… что это было? – пересохшим внезапно ртом спросил – вроде громко, а пыхтящий боец не услышал с первого раза. Похоже, тянул он куда-то Сидорова за плечи. Повторил вопрос дважды и трижды. В ответ везунчик зашевелил губами. Но кроме того же неприятного писка в ушах – ничего. Правда, дошло все же – волочит его товарищ по земле на шинели, словно на волокуше. А когда попытался встать – прострелило снизу вверх такой болью, что не выдержал и застонал в голос. Опять боец губами шевелит, бровки домиком забавно сложив.