– …Вы что-нибудь знаете о торпедных катерах адмирала Макарова? – уточнил свой вопрос Николай.

Куропаткин мысленно перекрестился.

– Да… да, ваше императорское величество, – торопливо ответил Куропаткин. – Адмирал Макаров применил их, как маломерные суда, в 1877 году в Батумском порту против турецких кораблей. Тогда все торпеды, выпущенные с катеров, попали в цель. Турки были ошеломлены. Они тогда ничего не знали о торпедах…

– Алексей Николаевич, – перебил Куропаткина Николай II, – я это знаю. Меня интересует, сколько у нас на флоте таких катеров, состояние их вооружения и, самое главное, меня интересует, возможна ли переброска этих катеров на Дальний Восток по железной дороге. Доклад мне нужен завтра к исходу дня. Больше я не смею вас задерживать, Алексей Николаевич.

Оставшись один, Николай II стал вспоминать, что еще он знал о торпедных катерах Макарова. Единственное, что приходило на память, так это статья в лондонской газете морского историка то ли Джейна, то ли Джейнса, который писал, что русские, не имея сильного флота, начали свой морской триумф с почти никому не известного оружия – торпедных катеров. Этот же историк упоминал тогда и имя адмирала Макарова.

«А может, их уже и нет?», – подумал Николай II и поймал себя на мысли о том, что многое, происходящее при Дворе, ему просто неизвестно.

Странная смерть его отца Александра III была так или иначе связана с тем, что Александр не вникал в происходящее вокруг. В этом Николай II был уверен.

«Цареубийцы появляются не из низов, а из разложившейся интеллигенции, дворян, неудачливых ювелиров, гимназистов и коммерсантов, лишенных национального сознания и ненавидящих русскую культуру, обычаи и устой», – с грустью думал он.

Все это вместе взятое он называл «нигилизмом», занесенным в Россию евреями и социалистами.

Он не удивился, когда Плеве доложил ему в декабре прошлого года, что под подозрение полиции попал некий Керенский Александр Федорович, который в кругу друзей высказывал мысль о том, что положение в России можно выправить лишь событием 11 марта 1801 года.

Николай хорошо помнил эту дату. 11 марта был убит император Павел I…

Перед рассветом Николай II вдруг проснулся от голоса, который позвал его. Он открыл глаза. В спальне стоял полумрак. Николай II потянул на себя одеяло и сел, опершись спиной о высокое изголовье кровати.

Он знал – в его спальне никого нет. И все же почувствовал, как знакомое уже чувство страха тихонечко подбирается к сердцу…

Точно такое чувство он однажды испытал, когда по настоянию академика Драгомирова, преподававшего боевую подготовку войск, Александр III направил его на практическое обучение в войска. Два первых года он служил в Преображенском полку, исполняя обязанности младшего офицера, потом ротного командира. Следующие два года проходил службу сначала взводным офицером, затем эскадронным командиром в кавалерийском гусарском полку. И еще год по приказу Александра III служил в артиллерии.

Здесь и случилось то, что за малым не стоило ему жизни.

Тяжелый снаряд, который он заряжал в пушку, выпал из его рук и покатился к погребу, где находился боевой запас на всю батарею.

Все, кто был рядом, окаменели. Не растерялся только один солдат-артиллерист, который успел остановить его у самого края. Тогда он и почувствовал, как под сердце крадется холодок, от которого немеют ноги и руки.

…На десять утра Николай II попросил пригласить к нему премьер-министра Витте.

Днем ранее генерал Куропаткин доложил, что уже два месяца министерство финансов не выделяет деньги на окончание строительных работ в крепости Порт-Артур. В то же время значительные суммы идут на строительство торговых причалов порта Дальний, который, по мнению Куропаткина, японцы могут в случае его захвата с успехом использовать для высадки крупных сухопутных сил.