Отцовские слова Николай II запомнил на всю жизнь и старался не гневить бога, воспитывать также и своих дочерей ни в чем не делая им поблажки.

Неожиданное признание супруги в том, что у них может появиться еще ребенок, и она очень хочет наследника, заставило Николая II быть еще сдержаннее и не гневить ни бога, ни людей.

«Династия Романовых, – подумал он, – дала России великих государей Алексея Михайловича, Петра Великого, Катерину II, Александра I, Николая I, Александра II и, наконец, Александра III.

Неужели пришло время, когда для России нужна будет искупительная жертва?..»

Николай II почти с ужасом представил себе будущее России: либо европейский либерализм, либо, еще хуже, европейский марксизм.

Николай II перевел взгляд на часы. Стрелки показывали без четверти двенадцать.

Он подошел к столу, сел и подвинул к себе стопку бумаг. Это были письма, рапорты, доносы министерств и других высокопоставленных вельмож друг на друга, которые Фредерикс регулярно клал ему на стол.

Николай II не любил читать доносы, хотя Фредерикс советовал это делать, уверяя, что от их чтения можно больше узнать о своих подданных, нежели от них самих.

На глаза попала бумага за подписью Плеве. Он сообщал о растущем недовольстве Святого Синода принятыми мерами Правительства по обеспечению веротерпимости в России.

Николай II знал, о чем идет речь. Год тому назад Правительство утвердило несколько решений, призванных ослабить государственное давление на не православных и старообрядцев.

Первым выразил свое сожаление митрополит Петербуржский. Затем Святой Синод в своем письме Комитету министров посетовал на то, что отныне Правительство России ставит инословных и раскольников в более выгодное положение. В письме было требование освободить православную церковь от государственной опеки.

Прочитав донесение до конца, Николай II усмехнулся. Синод сетовал на жестокую государственную опеку, а сам принял в то же время особые «Правила», ставившие все церковные общества в строжайшую административную зависимость от епископата.

Нетрудно было догадаться, что между церковью и властью назревал конфликт, который надо было избежать.

Обер-прокурор уже дважды предлагал план переустройства церковного управления, который предусматривал радикальную его децентрализацию. И советовал приблизить архипастырей к самой пастве.

Кроме того, он предлагал избавление епископата от груза административных и хозяйственных забот и переориентации его на решение задач, связанных с духовным руководством.

Николай II был уверен – такие планы будут восприняты церковью без восторга, хотя бы потому, что церковь была самым крупным землевладельцем в России. И потому он отклонил предложение обер-прокурора.

И все же он не мог допустить своеволия Святого Синода.

В прошлом году по его распоряжению Правительство приостановило работу Предсоборного присутствия, которое ставило своей целью созыв Поместного собора. Было очевидным – руководство Синода намерено восстановить в России патриаршество.

По мнению Плеве, с которым Николай II был согласен, церковь не столь приобретала духовную независимость от светской жизни, сколько нарушала принципы соборности.

Это был уже не первый доклад Плеве о растущем желании Синода отделиться от государства.

«Западный соблазн уже давно стучится в Золотые ворота и, не делая даже особых усилий, принимается нашим духовенством безропотно, – подумал Николай II. – Однако, что даст России каноническая духовность?.. И зачем им неограниченная власть?.. Неужели Русь, принявшая византийское православие, превратится в бездонное стоячее болото, в котором исчезнут остатки древних корней русичей?..»