– Безумная вселенная не перестает удивлять, – произнесла я, засмотревшись на цифровые фонтанчики в виде колец, вращавшиеся поодаль, в зоне отдыха, где стояли друг напротив друга белоснежные диванчики. Сама безмятежность, как в массажном салоне, а не посреди нигде.

– Мы вроде сдохли, а до сих пор… паршиво… – Ян медленно поднялся на ноги, но едва не упал, и я подскочила, чтобы подставить плечо, но получила тычок в спину:

– Руки. – Следом толкнули макет: – И ты.

Ощутив заряженный, словно током, комок в районе поясницы я поддалась и вытянула дрожащие руки. Ян повторил за мной. Заряд, направленный в спину, сократился до нуля, и я украдкой выдохнула.

– Где ваши знаки? – спросил нас низкий женский голос.

– Мы не владеем ими, – ответила я, побоявшись, что Сирфида сломалась, но напрасно: чужачка меня поняла и сказала:

– Садитесь за стол. Сейчас к вам выйдут.

Я набралась мужества и бросила взгляд на того, кто целился в нас черте-чем: высокая девушка в черной униформе, с закрытым, как у ниндзя, лицом, развернулась и военной походкой зашагала прочь. Когда я увидела шеврон с аистом и гнездом, кишащим змеями, сомнения отпали.

– Это АИН, – шепнула я напарнику, пока мы, как заведенные куклы, шагали на свои места. – Не ожидала, что они прибудут так быстро.

– Еще бы. Это же не раненую девушку спасать, тут дела посерьезнее, – Ян уселся и панибратски закинул ноги на безупречную поверхность стола, – нужно прессануть двух магически неполноценных простаков.

До меня не сразу дошел смысл слов, а когда я поняла, что происходит с макетом, у меня перехватило дыхание. Он откатывался в прототип. Он вспоминал детали, о которых мог знать только Янус.

– Раненую девушку? – переспросила я, и тут под ухом разлетелась ваза, будто в ней разорвалась граната, испугав до чертиков. На адреналине я возмутилась: – Да что ж сегодня за день!

Последнее вырвалось машинально: во мне вскипела и тут же угасла злоба. Я вжала голову в плечи, когда синекожий мужчина, похожий на земляков Серенай, обошел нас по кругу и, поставив саквояж, упер кулаки в край стола. Знак молнии на фаланге его указательного пальца сиял, угасая. Разбитый горшок дымился, а земля ссыпалась на пол, роняя вместе с собой иссушенный побег.

– Простите, – повесила голову я.

Незнакомец потряс кулаками, но окружающее пространство заполнилось мятным светом; заливисто зачирикали неземные пташки, выдерживая интервал, похожий на автомобильную сигнализацию, заиграла медитативная стереомузыка, а женский голос, обволакивающий материнской заботой, прошептал:

– Милый, справедливый Раум, зачем же ты разбил вазочку? Зачем пугаешь этих добрых существ? Вспомни об обете своем, данном на наших курсах по контролю гнева. Ты плакал, дорогой Раум, рыдал аки дитя и приговаривал: «О, матушка, почему ты так жестоко наказывала меня? Вот, погляди на меня, теперь я такой злой из-за твоего консервативного воспитания!»

Мы переглянулись с Яном, и это не ускользнуло от ашерн-и – не будь он синим, наверняка покраснел бы. Угораздило же нас попасться клоуну.

Раум вытянул руки по швам и сомкнул кулаки. У него была такая мина, будто он проглотил огромный кусок мяса, который медленно продвигался по пищеводу, причиняя боль. Наконец АИНовец выдавил:

– Понял, Наставница. На паузу. – Свет вернулся в белоснежный. Каштановые глаза смотрели с негодованием, а их контраст на фоне сапфировой кожи придавал его виду экстравагантности. Его лицо разъехалось в карикатурной улыбке, посланной макету: – Изволь убрать ноги со стола. Ты же в гостях.

– Премиленькое у вас отношение к гостям! – Ян в таком состоянии заводился с полтычка. Я накрыла глаза ладонью. – Буду сидеть так, как удобно мне. Как закончишь паясничать и метать молнии, объяснись, будь добр.