Я попыталась убежать и проиграла. И за этот проигрыш придется расплачиваться.

Машина тормозит так резко, что мое тело по инерции дергает вперед, и если бы Лекс не держал меня, я бы улетела лбом в переднее сиденье.

— Нежнее, блядь, — раздраженно бросает он Грину. — На своей тачке так по тормозам бить будешь.

— В следующий раз точно поеду на своей, — мрачно обещает Грин. — Я заебался сегодня с вами кататься. Еще и на такси теперь придется домой пиздовать. Терпеть ненавижу.

— Спасибо, — роняет Лекс. — Должен буду.

— Да ладно, забей. Свои же.

Лекс вместе со мной выходит из машины, обменивается рукопожатиями с Грином и ведет меня к подъезду.

Мы остаемся вдвоем. Вдвоем.

И его молчание пугает больше самых страшных угроз.

Я словно в тумане наблюдаю за тем, как мы поднимаемся по лестнице на второй этаж, как Лекс достает ключи из кармана, как открывает тяжелую, будто бронированную дверь, но едва мы заходим в квартиру, где темно и пусто, как я тут же оказываюсь прижатой к стене. Оказываюсь на расстоянии дыхания от разъяренного опасного Лекса.

— Доигралась? — он прикусывает зубами мочку моего уха, а его рука ныряет под мою юбку, жестко сжимая ягодицу.

— Прости! — выпаливаю я отчаянно, пытаясь еще что-то изменить, убедить его, упросить. — Я не должна была! Прости! Я больше не буду! Лекс, пожалуйста!

— Все договоренности отменяются, Ярослава, — я слышу ухмылку в его голосе. — Ты моя. И я буду делать с тобой все, что захочу.

— Но я…

Я не успеваю договорить, потому что все мои возражения он заталкивает мне обратно в рот жадным яростным поцелуем.

9. Глава 9. Нарушенное обещание

Этот поцелуй взрывает меня, оглушает, из головы разом выметает все мысли, и там не остается ничего. Внутри меня теперь космос — пустой и пронзительно-черный, а вокруг буря, смерч, тайфун. Лекс сминает мое робкое сопротивление, даже не замечая его, берет меня себе с такой уверенностью, как будто так и должно быть. А я замираю, прижатая к стене его телом, и чувствую жадные требовательные губы, наглый язык, хозяйничающий у меня во рту, и теплое, чуть горьковатое дыхание. Кажется, меня никогда так не целовали. Кажется, меня вообще никогда не целовали, потому что робкие касания губ Паши и слюнявые поцелуи взасос с одноклассниками не в счет. Своим яростным голодным поцелуем Лекс отменил их всех, перечеркнул, заставил начать отсчет с него.

Его ладонь лежит на моем затылке и не дает мне увернуться, а вторая рука крепко обнимает меня за талию и вжимает в его жесткое тело, словно состоящее из одних мышц. Внутри меня растекается странный жар, мое дыхание сбивается, и я дышу только Лексом. Его воздухом.

Я настолько ошарашена его напором, что не протестую, но и не отвечаю ему. Просто покоряюсь и позволяю ему врываться в мой рот языком, позволяю сминать губы и трогать меня. Но, кажется, его это не устраивает.

Он чуть прикусывает мою нижнюю губу, заставляя приглушенно вскрикнуть, а потом нежно зализывает укус, дразня мой припухший рот короткими влажными касаниями. Его язык играет с моим, бросает вызов, и я внезапно поддаюсь и отвечаю. Мой язык робко касается его, и Лекс хвалит меня — без слов, одними касаниями и поглаживаниями, в которых я растворяюсь.

Мы целуемся жарко, долго, безмолвно, пока у меня не начинает кружиться голова и я не уворачиваюсь от его настойчивых губ, чтобы перевести дыхание.

— Упрямая, — хрипло шепчет Лекс. — Пиздец какая упрямая и глупая. Все нервы мне вытрепала, Ярослава. Долго будешь за это расплачиваться. Долго и сладко. Никуда тебя нахрен не отпущу.

Его ладони скользят по моим плечам, сползают ниже, накрывают мою грудь через рубашку и я ахаю, вздрагивая и чувствуя, как от его рук распространяется жар. Жар, который медленно перерождается в странное и тяжёлое томление внутри моего тела. С моих губ срывается еле слышный, неожиданный для меня стон, в ответ на который Лекс вдруг рычит и резко рвет на мне рубашку. Треск ткани и пластмассовый стук пуговиц, градом посыпавшихся на пол, пугают меня так сильно, что я дергаюсь куда-то в сторону и, видимо, задеваю выключатель, потому что коридор заливает ярким белым светом.