— Милая, — произнес он нарочито мягко, и тон этот слащавый не обещал мне ничего хорошего. — Может, найдешь Кристину Леонидовну, узнаешь, не нужна ли ей какая помощь.

— Пап, — пропищала я полевым мышонком. Ну точно, не видать мне было школьных будней как своих ушей.

— Давай-давай, Ась, — лишь отмахнулся от меня отец. — А мы пока с Володей еще раз все по-хорошему обмозгуем.

Судорожно придумывая аргументы в свою защиту, я только и успела, что покачать головой.

— И правда, Асенька, — поддержал отца Владимир Геннадьевич. — У нас на кухне возле окна все еще елочка стоит. Девчонки ее нынче вместо игрушек конфетами украсили. Лепота! Сходи, выбери себе самую вкусную.

— Мне не пять лет! — Насупившись, я спрятала ладони под мышками, но с места не сдвинулась.

— Ася, за языком следи! — рыкнул отец.

— Простите! — Щеки ощутимо зардели.

Хамить не входило в мои планы, но и молчаливо наблюдать, как в очередной раз на тысячу осколков разлетаются надежды и в воздухе бесследно растворяются мечты, не получалось.

— Можно, я останусь? — Из-под длинных, полупрозрачных ресниц несмело взглянула на Владимира Геннадьевича.

— Дай нам пять минут, ладно?

Идти на медведя с голыми руками было делом заведомо проигрышным, а тут на меня ополчились сразу двое. Поджав губы, я поднялась. Посмотрела на отца. Бросила взгляд на его приятеля. Забавно, взрослые дядьки, но оба вжались в диван как трýсы.

Стоять здесь и дальше истуканом, было весьма глупо, а потому покорно поплелась прочь. У закрытых дверей гостиной замерла буквально на миг. Уже схватилась за ручку, но тут обернулась и зачем-то выпалила:

— Я не ем сладкое.

А потом, хлопнув дверью, вылетела в коридор и с размаху напоролась на что-то мягкое, а точнее, на кого-то.

— Ауч! Больно же! — тут же раздался писклявый девичий голосок, а в нос ударил аромат лаванды и мяты.

— Кто здесь? — прошептала я испуганно.

Сердце пропустило удар, следом — второй, а глаза никак не могли привыкнуть к темноте.

— Обязательно было дверь так резко открывать? — внаглую проигнорировав мой вопрос, запричитала девчонка. — Теперь шишка будет!

— Подслушивать меньше нужно. — Судьба чужого лба интересовала меня постольку-поскольку, а вот сохранность моей маленькой тайны теперь вызывала сомнения. — У вас что, лампочка перегорела? Почему так темно?

— Сейчас, — фыркнула незнакомка и щелкнула выключателем. — И вовсе я не подслушивала — больно надо.

— Ну-ну, — хмыкнула я, заметив перед собой невысокую забавную девчушку с прической, как у домовенка Кузи, и огромными глазищами цвета кофейной гущи.

— Я Варя, — представилась та, потирая ушибленный лоб.

— Варя? Ну, это в корне меняет дело, — я усмехнулась, вспомнив известную всем присказку про любопытную Варвару.

— Ой, вот только не надо, ладно? — Словно прочитала мои мысли коротышка и закатила глаза. — Не имею такой привычки — совать нос в чужие дела!

— Верится с трудом, — прикусив нижнюю губу, я продолжила разглядывать свою нечаянную знакомую.

Одетая в безразмерную футболку явно с мужского плеча и фиолетовые в белый горох бриджи, Варя неловко переступала с ноги на ногу и, изучая меня в ответ, накручивала на указательный палец прядь длинных, слегка вьющихся волос. Ее женственные формы и в то же время смешные тапочки с кроличьими ушами, пухлые губы и по-детски наивный взгляд, идеальный маникюр и фенечки из бисера на запястье рисовали в моем сознании весьма несуразный образ, вроде и милый, но чудно́й какой-то.

— Ты дочь Владимира Геннадьевича?

Я не горела желанием общаться с Варей, но хотела понять, какую опасность представлял для меня ее любопытный нос. Эта пигалица с беспорядком на голове однозначно училась в школе своего отца, а потому запросто могла стать для меня источником проблем. Интересно, в каком она была классе?