Он вспомнил разговор с отцом, тот последний, о котором молчал всю жизнь. Тогда отец сказал:
«Когда подойдёшь к Стене – не стучи. Слушай.»
Он прислушался. И услышал.
Гул. Нет, голос. Внутренний. В нём были все: мать, отец, друзья, сам он. И этот голос говорил не словами, а чувством:
Ты готов. Но не уверен. Это нормально. Стена не требует смелости. Она требует правды.
Под утро почти не спали. Лишь закрывали глаза и видели… внутренние миры.
Кто-то плакал. Кто-то говорил во сне. У Саши было кровотечение из носа. Вике казалось, что к ней кто-то прикасался.
Антон сидел до самого рассвета, пока линия горизонта не окрасилась в тёмно-розовый, и вдруг понял:
В Стене кто-то дышит.
Медленно, тяжело, но живо.
И когда небо посветлело, произошло нечто.
На гладкой поверхности Стены, прямо перед ними, распахнулась дверь. Без шума. Без вспышки. Просто появилась. Не открылась. Существовала.
Тьма внутри была плотной. Но… не пустой.
Проводника нигде не было.
Они посмотрели друг на друга.
Настал момент, когда каждому нужно было сказать себе:
Да. Или нет.
Глава 9. Переход
Дверь.
Она не сияла, не звала, не угрожала. Просто была.
Не металлическая, не деревянная, не сделанная из материи этого мира. Её поверхность – тьма, в которой угадывались движения, похожие на дыхание, или волну, или мысль. Каждый из них почувствовал: Стена теперь смотрит внутрь них.
Они переглянулись. Антон шагнул первым.
Когда он переступил порог, его не встретила темнота. Наоборот – ослепляющий белый свет, но не резкий, а гладкий, как поверхность воды, отражающей солнце. Он стоял… в комнате, похожей на ту, где прошёл его первый день жизни. Не та, что запомнилась – та, что была забыта.
На полу – мягкий коврик. В воздухе – запах мыла и молока. Он слышал голоса – мамы и отца. Они разговаривали о нём, как о ком-то далёком.
Он не мог пошевелиться. Не мог дышать глубоко.
– Что ты здесь забыл? – спросил голос, словно изнутри.
Антон хотел сказать: путь, смысл, истину. Но понял: он ищет разрешение жить, а не объяснение.
Комната исчезла. Он стоял на серой платформе – и в каждой её клетке была его жизнь. Одна клетка мигнула. Другая – погасла.
Он пошёл дальше.
Вика вошла – и оказалась в лесу.
Но это не был обычный лес. Все деревья были сделаны из листов бумаги. Их стволы – страницы. Ветви – строчки. Листва – обрывки писем и рисунков.
На одном дереве – её детские каракули. На другом – дневник матери. Дальше – письма, которые она никогда не писала, но думала.
Из-за деревьев вышла женщина. Неясная, словно вырезанная из тумана.
– Ты всё ещё зовёшь меня? – спросила она.
Вика хотела броситься к ней, но ноги вросли в землю.
– Или ты уже поняла, что зовёшь себя?
И лес начал рассыпаться. Листья полетели вверх, страницы – вниз. Вика закрыла глаза, и когда открыла – стояла на вершине серой лестницы, ведущей в пустоту.
Она пошла вниз.
Внутри Стены не было ничего. Пустота. Но не тишина – а эхо шагов, которых Артём не делал. Он оглянулся – и увидел себя.
Себя – в костюме, как на защите диплома. Себя – у монитора в офисе. Себя – в машине, один, на ночной трассе. И каждый раз – с отсутствием в глазах.
И тогда из пустоты вышел человек с лицом, полностью повторяющим его. Только спокойнее. Мудрее. Или… опустошённее.
– Ты всё ещё думаешь, что всё можно объяснить?
Артём сжал кулаки.
– А ты думаешь, что всё надо принимать?
Второй Артём улыбнулся.
– Ты не можешь здесь победить. Только пережить.
Он исчез, оставив перед Артёмом узкий мост из света, уходящий в горизонт.
Артём пошёл.
Саша стену пересёк – и попал… в поезд.
Один вагон. Пустой. За окнами – белый тоннель, как будто поезд ехал сквозь молоко.