В углу сидел отец. Такой, каким он был перед смертью: усталый, тихий, но с глазами, полными вины и любви.

– Мы ведь договорились, что ты не пойдёшь туда, – сказал он.

Саша сел напротив.

– Я не мог иначе. Ты ведь тоже был здесь.

– Я… не дошёл.

Отец протянул руку, будто хотел остановить. Но в его жесте не было силы. Только доверие.

– Я иду за тобой, – сказал Саша.

Отец кивнул.

Поезд исчез.

Они встретились в центре.

Пространство не имело формы. Но они видели друг друга. У каждого – глаза были иными. Глубже. Тише. Словно в них теперь поместилось больше мира.

Перед ними – туман.

В нём начинал вырисовываться силуэт… города? Ландшафта? Лабиринта?

Где не время определяет поступок. А поступок – меняет само время.

Их переход завершился.

Но путь – только начинался.

Туман начал медленно растекаться, как сгорающий лёд. Пространство обретало форму, глубину, резкость. Сначала – линии. Потом – тени. Потом мир.

Перед ними открылась пустыня.

Но не такая, как на Земле. Не привычная жара, не песчаные барханы, не зыбкие миражи. Нет.

Это была гладкая равнина, уходящая за горизонт. Песок в ней был серебристо-серым, будто пыль с расплавленного металла. Он не летал – даже ветер, пробегая по нему, не поднимал ни единой пылинки. Поверхность была почти зеркальной, как стекло, с редкими трещинами, словно следами гигантских когтей или забытых землетрясений.

Ни одного дерева. Ни одного камня. Ни холма.

Только тишина и бескрайность.

Небо – не голубое, но и не серое. Оно переливалось, будто в нём растворён перламутр. Иногда вдалеке можно было увидеть движение, похожее на медленные волны – как будто сам воздух над песком «дышал».

Температура – странная: не жарко, не холодно. Но с каждым вдохом в лёгкие словно попадал пепел. Неощутимый, но оставляющий осадок тревоги.

На горизонте – ничего. Даже не линия. Просто отсутствие края.

Позади них кто-то кашлянул.

Они обернулись.

У самого края, где ещё не рассеялся последний туман, стоял он – проводник.

Но теперь он был… другим. Без куртки, без капюшона. Его лицо открыто – тёмная кожа, густые волосы, чёрные глаза, в которых отражалось небо и песок.

Он смотрел на них с грустью и уважением.

– Это начало, – сказал он. – И конец.

– Конец чего? – спросил Артём.

– Того, кем вы были. Пройдёте – узнаете, кто вы есть.

Он указал рукой вперёд.

– Примерно сто километров по прямой. За тем, что кажется горизонтом, начнётся живая территория. Джунгли.

– Там кто-то есть? – тихо спросила Вика.

Проводник кивнул.

– Аборигены. Те, кто остался. Те, кто приспособился. Их немного, но они… другие.

– Опасные? – уточнил Саша.

– Зависит от того, что вы принесёте с собой. Они чувствуют намерение.

– Ты пойдёшь с нами? – спросил Антон.

Проводник покачал головой.

– Моя дорога – до Порога. Дальше – ваше.

Он достал из-за пояса небольшой свёрток, развернул – внутри была карта, нарисованная вручную, линиями, похожими на трещины пустыни.

– Здесь вы, – он указал на точку. – Здесь граница джунглей. Там – деревня Куталь. Если дойдёте, вас заметят.

– А если не дойдём? – спросила Вика.

Проводник смотрел на неё долго. Потом сказал:

– Пустыня любит память. Но не прощает слабости.

Он развернулся. Вошёл в туман. И исчез.

Когда они сделали первый шаг по пустыне, песок тихо зазвенел.

– Он звучит, – прошептала Вика.

– Это не песок, – сказал Артём. – Это… стеклянная пыль.

Антон наклонился, провёл пальцами – и едва не порезался. Песчинки были острыми. Хрупкими. Но не колючими – предупреждающими.

Саша посмотрел вдаль.

– Сто километров.

– Нам нужно идти до заката, – сказал Антон. – Здесь может не быть ночи. Или она будет… не наша.