В новой жизни она подружилась с другой девчонкой, одной из учениц шаманки, по имени Атши. Да так крепко подружилась, что они объявили друг друга сёстрами и не вспоминали о разной крови. Никто не вспоминал.

До того дня, когда племя остановилось возле Медного города. Люди древнего народа без особой причины в города не заходят. Но мать Гриза уговорила Атши сбежать с нею вместе, чтобы взглянуть на ярмарку. Там они встретили отца Гриза – и в племя уже не вернулись.

Атши уговаривала, убеждала, грозила: «Уйдёшь от нас, и печать вернётся», – но любовь разгорелась сильней благодарности за спасение. А названное сестринство оказалось сильнее шаманских клятв.

Кончилось это плохо.

Отец Гриза был контрабандист. Жизнь его окружала весёлая и опасная, яркая и хмельная. Да только Город Старшего Дома – совсем не то, что другие города земли. Когда троица добралась сюда, отца Гриза поймали и заклеймили, отправили работать в каньоны. «Предупреждала тебя», – говорила Атши сестре. Печать и правда вернулась – самая настоящая, вплавленная в запястье её любимого. Мать Гриза только серела, всё больше плакала. Атши тоже было нелегко – без дороги кровь древнего народа темнеет, сгущается ядом безумия. Но ради сестры Атши удерживала сознание ясным, повторяла те ритуалы, что помнила, вырезала охранительные знаки – по стенам и по своей коже.

Через несколько лет после рождения Гриза его родители решились бежать из каньонов. Отец отдал все деньги за волшебное средство, что должно было смыть клеймо. Гриза оставили Атши, пообещав забрать их обоих, – отец верил в какое-то новое дело, новую, счастливую судьбу.

Гриз не знал, что с ними потом случилось. Может быть, на границе каньонов из клейма вырвалось пламя Дома и сожгло беглецов. Может, обвал убил обоих в туннелях или оборвался один из мостов.

А может, они и правда сбежали, зажили где-то счастливо. Конец истории зависел от настроения Атши.

– Почему же она не ушла из каньонов? Не вернулась к своим?

Гриз помолчал, уставившись в землю. Потом произнёс – чужим, заветренным голосом, наверное, повторяя чужие слова:

– Простой человек может сменить судьбу много раз. Но уйти с Пути можно только навсегда. Тот, кто возвращается, для них другой человек, чужак. Её бы не приняли.

– Несправедливо.

Гриз вздохнул – приглушённо, как из-под тяжёлого камня.

Домой возвращались молча.

История растревожила Анкарата. Как помочь Атши? Без настоящей работы Гриз никак не мог облегчить её участь.

В мастерской Килча качался сумрак. Свет магических ламп и живой огонь искристыми вихрями кружили над амулетами. Пахло дымом, нет, множеством разных дымов – сухих и масляных, багряных и белых. Чтобы заключить в амулет искру волшебства, нужно было сжечь живую руду, расплавить металл, поймать душу и суть нужного элемента, найти подходящий знак. Когда-то – очень давно – мама рассказывала об этом, хотела, чтобы Анкарат научился. А потом раздумала, сказала – не приближайся, это не для тебя, у тебя другая судьба.

– Когда ты уже решишь? Будешь его учить?

Из волн мрака блеснуло увеличительное стекло, мелькнули руки в защитных перчатках.

– Я ведь просил, – кашлянул Килч, – не нужно сюда врываться…

– Отвечай!

Килч отложил работу. Амулет затрещал, как уголь в костре. Зашипел и стих.

– Всё не так просто. Я не могу доверить искусство своей семьи мальчику, который выучил пару знаков и решил, что может колдовать. Даже если это твой друг и ты ему веришь. Думаю, и в дом его пускать не следовало.

– Это не тебе решать! – обрубил Анкарат. Килч не ответил, лишь амулеты опасно сверкнули. Анкарат заговорил тише – если шуметь и ругаться, ничего не получится. – Хоть испытай его! Не доверяй никаких тайн. Если обманет – я с ним разберусь, обещаю!