– Не указывай мне! – Не хотел огрызаться, но не молчать же!

– Слышишь, Цирд, – взгляд главаря сделался жалящим и опасным, – несговорчивый твой парнишка.

Цирд отхлебнул из своей кружки, сокрушённо покачал головой – и хлопнул ладонями по столу-ящику:

– Анкарат! Ты ведь пришёл, чтобы судьбу изменить?

Кшетани – трепло!

Жар разлился под кожей, но не огненный, просто стыдный.

Но Анкарат всё равно кивнул, от своих слов отказываться не собирался.

– Тогда слушай внимательно. Мы поможем. Но ты должен быть осторожен.

Взаправду ли изменится судьба, Анкарат не знал.

А вот мир изменился точно.

В тот, первый вечер Цирд провел Анкарата и Гриза на заброшенный морской рычаг. Исполинским клювом он нависал над портом, внизу грохотало море. К пустой площадке, с которой маг когда-то направлял строительство, поднимались по шаткой, визгливой лестнице. Она раскачивалась и сипела, солёный ветер метался, мешал вдохнуть. Анкарату нравилась высота, но он постоянно оглядывался, чтобы Гриз не отставал и не кувыркнулся от страха вниз.

Потому увидел только на самом верху.

Квартал отверженных был не один.

Горизонт знакомо сочился алым. Но к этому горизонту текла не одна улица, множество. Почему же не замечал раньше?

Анкарат прислушался к солнцу. И увидел – вот они бегут, тонкие огненные линии, тянутся к каньонам, разделяют кварталы. Улицы, знакомые и незнакомые, неосвещённые, похожи на чёрные соты.

Тишину резал ветер, море шумело, шумело кровью в висках. Анкарат смотрел и смотрел, не понимал, что видит. Почему раньше не видел.

Гриз опустил голову, не смотрел. Чертил знаки по одной из опор рычага – кажется, те даже отзывались. Магия длилась, пронизывала площадку – так странно для брошенной вышки.

Цирд молчал.

– Что это? – спросил Анкарат. Ветер располосовал его голос, но Цирд ответил:

– Земля зачарована, чтобы держать отверженных друг от друга подальше. Чары мешают жителям разных кварталов видеть друг друга.

– И зачем так?..

– Сам подумай. Старшему Дому нужны каньоны. И нужны улицы над каньонами. Но слишком много людей, связанных общей судьбой, – это Старшему Дому не нужно. Начнут появляться лишние мысли. Например, что судьба эта несправедлива.

Анкарат знал: Цирд говорит это и смотрит прямо на него, многозначительно, строго. Сможешь изменить судьбу? Правда сможешь? Посмеешь?

Но не отвечал. В рассечённой огнём глухой темноте он нашёл родной дом. Там горел свет. Дрейфовал во мраке над чужим колдовством. Анкарат смотрел и смотрел. Оборачиваться к Вершине совсем не хотелось.

Но я смогу. Я посмею, да.

С той ночи минуло полоборота.

Мир изменился.

Как оказалось, старые чары были не так уж прочны и ярки, как виделось с заброшенного рычага.

Между знакомым Анкарату кварталом и соседним нашёлся секретный ход. В пыльной его темноте дрожала вязь заклинаний – но Анкарат вспомнил путь в пещерах, потянулся к ней, соединил свою волю и волю земли. Зыбкая граница развеялась, осыпалась прахом. Гриз подхватил оборванные нити, расплёл, не позволил заклинанию себя залечить. Путь был открыт.

Всё с той стороны оказалось другим. Один край – земля звучала иначе, каменистая, серая – обрывался возле каньонов. Другой отвесно рушился в море. Из тёмных волн влажными клыками ощерились обломки скал. Выросли они здесь не сами – кто-то позвал, потянул вверх, огораживая квартал исполинским частоколом. Люди на этой серой земле жили угрюмые, неразговорчивые. Но найти среди них союзников оказалось легко. Стража не тратила много времени на этот район, и сизые улицы, мастерские и лавки, пути к каньонам – всё контролировали несколько банд. Главарь одной из них, Курд, лобастый, на предплечье – тяжёлая цепь, напал на Анкарата. Не понравилось, что здесь бродит чужак, кто такой, откуда, из каньонов сбежал? Анкарат обрадовался, он любил драться – и чем дольше учился у Цирда, чем больше узнавал движений и связок, тем сильнее мечтал о настоящем сражении, о сильном противнике.